Вокруг кареты собрались те, кто был зазря разбужен Фахтаром. Устав создавать иллюзию сильной занятости, они решили провести утренние часы в компании красавиц из гарема наместника. Да и женщины гарема оказались на площади по тому же недоразумению. Пришлось идти провожать Нирмалу – какое-никакое, а развлечение.
Гунэр решительно направился в толпу придворных. Поговорить с Нирмалой нужно немедленно, пока Фахтару не стрельнуло в голову передумать и запретить им проститься. Его совсем не смущало, что такое количество глаз увидят их вместе. К чему скрываться, тем более сейчас, если об их отношениях наверняка давно знает весь дворец.
Увидев мрачного Гунэра, весело щебетавшие мужчины и женщины разом смолкли, расступились, пропуская к карете, рядом с которой стояла Нирмала. Его боялись. Вокруг него всегда витал мистический ореол страха, раздуваемый историями и слухами об его прошлом. Одно убийство Машада чего стоило.
Сам он давно перестал обращать внимание на то, как от него шарахаются люди. Боятся – и пусть. Ему совсем не важно ни мнение, ни отношение этой разряженной, глупой толпы. Большинство из них выбилось во власть из неграмотных, недалёких босяков благодаря Фахтару и его приближённым.
– Нирмала, – позвал Гунэр говорившую с чиасирой женщину. – Фахтар любезно разрешил нам с тобой проститься.
Он обнял её за плечи, прижался щекой к щеке. Лишь на мгновение, ровно на столько, чтобы стоявшие вокруг люди посчитали это прощание приличным, дружеским. Но он успел шепнуть ей на ухо:
– Нафаджи хочет убить Фахтара. Будь осторожна.
Оба сделали шаг назад, церемонно поклонились друг другу. «Я всё поняла, я постараюсь опередить его, иначе он и с делом не справится и себя погубит», – говорили её глаза. Гунэр повернулся и, не оглядываясь, пошёл обратно во дворец.
Громко взревели трубы из сияющей под лучами восходящего солнца меди. Развернулись над головами гордые знамёна – обрамлённое чёрной каймой с золотыми письменами из священных книг синее поле, и белая, танцующая птица на нём, словно аист над синей гладью озёр. Высокие, несокрушимые створки дворцовых ворот распахнулись, открывая дорогу на длинную, идущую к городским воротам, улицу.
«Трогаемся!» – раздалась зычная команда высунувшегося из окна кареты Фахтара, и колонна стронулась с места. Застучали по камню мостовой подковы, заскрипели колёса. Город встретил выступающего в поход правителя сонной тишиной. Спешащие по поручениям слуги из близлежащих к дворцу домов вжались в стены, пропуская блистательную кавалькаду. Лениво, не торопясь, открывались ставни на окнах. Заспанные лица провожали правителя недоуменными взглядами.