– Привет, – улыбнулась Марина так же просто, как и всегда. – Прости, пожалуйста, я опоздала немножко…
– Ничего страшного, – ответил мальчик, почти машинально целуя её три раза в щёки, как они здоровались друг с другом раньше.
Они пошли по залитой солнцем предвесенней Москве, и Марина болтала без умолку, и звонко, простодушно смеялась, и рассказывала Ване обо всех памятниках архитектуры, встречавшихся на их пути. А мальчик – теперь уже почти юноша – внимательно слушал и искренне пытался запомнить, хотя мысли его были далеко. Он вспоминал ту девочку из «кофе-хауза», тянувшую безалкогольный мохито, читавшую следом за Ваней Ахмадулину и с милой улыбкой рассуждавшую:
– Ну что за имя для такого мальчика – Ваня? Слишком просто. Джон? Ещё хуже… Надо подумать… Жан? Йоханнес? Иоганн? Ян? Юхан? Нет, как-то всё не то… Иоанн! Нет, ещё лучше: Иванушка! Не дурачок, конечно, а Царевич.
И Марина тогда смеялась, а Ваня осознавал первый порыв совсем ещё детской страсти. Хотелось взять её на руки – всю-всю в одну большую охапку – прижать к себе покрепче и не дышать.
Сейчас рядом с ним шла совсем другая девушка – элегантная, женственная и серьёзная. И, хотя тон и манеры Марины остались прежними, Ваня не находил в ней и следа той нескладёхи, в которую имел тогда неосторожность так отчаянно влюбиться. Это было до слёз обидно, но мальчик сдерживался, не плакал и даже разговаривал с Мариной с весёлым лицом.
Петляя уютными переулками, дошли до Морозовского сада. Сели прямо на бордюр клумбы: скамеек не было. Оба устали, хотя прошли, по сути, совсем немножко. Долго сидели молча, потом Марина спросила, глядя на друга по-прежнему детски большими зеленоватыми глазами:
– Так как мы решили тебя называть? Тогда, помнишь, в «кофе-хаузе»?
– Иванушкой, – откликнулся мальчик и сам не заметил, как от того, что она тоже помнит ту встречу, его лицо залила краска. Он попытался взять себя в руки, но от этого стал совершенно беспомощным и покраснел ещё сильнее. Поднял на Марину умоляющие глаза. Она смотрела на него спокойно и дружелюбно, и от этого бесстрастного спокойствия становилось тепло-тепло. Ваня чувствовал, что это совсем другая Марина, не та девочка в застиранном свитере, но обнять её от этого хотелось не меньше. Первая любовь давно прошла, осталась в том «кофе-хаузе», но теперь, спустя эти долгие суматошные годы, её место заняла вторая, более взрослая и серьёзная, но от этого не менее сумасшедшая.