– Я бы не назвал происходящее беспорядками, скорее недопонимание между профессорами.
– Недопонимание не становится делом государственной важности.
– Если это кому-то на руку, становится.
– Кто прав, а кто виноват, г-н Шапалинский, разбираться уже не вам. Мне доложили, что у гимназистов была изъята запрещенная литература, и она находится у вас, Николай Григорьевич?
– Да.
– Сегодня же передадите мне изъятые книги и бумаги. Теперь, по поводу…
– Я не буду этого делать, – перебил Белоусов.
– Что?!
– Я имею некоторые основания удерживать их у себя.
– Какие еще основания? – в недоумении воскликнул Ясновский.
– Веские.
– Да у вас тут балаган какой-то!
Наступила напряженная пауза.
– Г-н младший профессор Белоусов, вы главный обвиняемый по делу о вольнодумстве. Читали лекции по естественному праву в восьмых и девятых классах. Правильно я понимаю?
– Лекции читал, но виновным, да еще главным, себя не считаю.
– Объявляю, что отныне помимо профессоров и преподавателей к следствию привлекаются ученики старших классов. Приказываю изъять у них тетради и записи, касающиеся естественного права и передать мне. Я внимательно изучу собранный материал, после чего будет проведен допрос некоторых гимназистов. Вести допрос буду лично я.
Билевич не скрывал своего удовольствия.
– Стоит ли прибегать к крайним мерам, – не выдержал Шапалинский.
– Моя цель навести порядок, а для достижения цели все средства хороши. Это политика, Казимир Варфоломеевич, никаких личных интересов.
Дело близилось к развязке. В течение шести дней в присутствии всех членов конференции были допрошены девять учеников, среди которых Нестор Кукольник, Николай Гоголь-Яновский и Александр Новохацкий.
– Г-н Кукольник, скажите, г-н Белоусов читал лекции по своим записям или по учебнику? – спросил Даниил Емельянович и, сложив руки за спиной, зашагал по залу.
– И по учебнику и по записям.
– А в основном?
– В основном не знаю. Не обращал внимания, – безразлично ответил Нестор.
– А может быть, вы все-таки припомните, – вмешался Билевич.
– Бесполезно, у меня память плохая.
– Г-н Кукольник, я думаю, вам следует быть посговорчивее. У нас есть все основания обвинять вас в вольнодумстве. Взгляните-ка, что нам любезно предоставил профессор Моисеев, – Ясновский протянул Нестору лист бумаги, – Узнаете? Это ваше письмо к Николаю Прокоповичу от 29 июля 1825 года с загадочной подписью РБШ.