Впрочем, возле двери, на которой было выгравировано «М. Дагаев», Гроссмейстер остановился. Ниже была еще одна табличка: «Представителям профсоюзов просьба не беспокоить». Не потрудившись даже постучаться, он
дернул золоченую руку и отворил дверь.
Мэр стоял возле открытого окна и курил сигару, выпуская на свет божий клубы серого дыма. Он был похож на замысловатый механизм на паровом ходу, на хитро спроектированную машину, суровую, жестокую и неумолимую, но никак не на человека. Определенно.
– А я вас ждал, – вместо приветствия произнес хозяин кабинета.
Максимилиан Дагаев был бессменным мэром Флагманштадта с 1775 года. Он сменил на посту того самого сумасшедшего бургомистра Вагнера, и с тех пор город не знал
иных начальников.
– Я знаю, Максимилиан Андреевич, – сухо ответил Гроссмейстер, снизу вверх смотря на мэра.
Дагаев был огромного роста, худым и нескладным, как палка с
набалдашником, а черты лица его отличались резкостью и
прямолинейностью. Ни в фигуре мэра, ни в его лице не было ни одной плавной линии, все сплошь прямые. При этом он был вычурно одет, как будто на дворе все еще было прошлое столетие. Фиолетовому сюртуку, в который был облачен мэр, позавидовал бы любой модник восемнадцатого века.
Дагаев был прям и резок, как стрела, запущенная в цель.
– Может, вы объясните мне, что происходит? – вежливо попросил мэр. – Вы присаживайтесь, Ваше Магейшество. Разговор обещает быть трудным.
Дагаев уселся в свое кресло, и процесс этого усаживания был долгим. Он сложился медленно и осторожно, подобно телескопической трости, как будто боялся, что повредит одну из важных деталей своего механизма.
– Часы остановились, – напомнил Гроссмейстер. – На город надвигается сильнейшая магическая буря. Я надеюсь, Максимилиан, ты построил себе бункер, чтобы спрятаться?
– Так может, стоит эвакуировать жителей? – предложил мэр.
– А в твоем бункере хватит места для всех? – съязвил Гроссмейстер.
Дагаев гневно нахмурил брови, но промолчал.
– Это создаст еще большую панику. Надо сохранять спокойствие, – сухо ответил Квермонт.
– Я уже объявил Комендантский час, – сообщил мэр, и впервые на его металлическом лице появилось что-то, похожее на эмоцию.
Он почти что улыбался. Он почти что ликовал.
– Комендантский час? – спросил Гроссмейстер. – Ты давно об этом мечтал, Железный Максимилиан. Наконец-то появился достойный повод, не правда ли?