«Что ж, Демоника так Демоника, – злорадно улыбнулась Домми, потирая ладони. – Репутацию нужно поддерживать!»
Руководство пансионата отправило неисправимую бунтарку восвояси, несмотря на протесты второй стороны. Герцог Фиарбский рвал и метал, но даже его гнев страшил настоятельниц меньше, чем перспектива снова видеть незабвенную Демонику.
3. Глава 2
Покидать стены обители Доминике было немного грустно. Во-первых, она стала авторитетом для обиженных и угнетённых девушек, сияла среди них, как звезда; девчата ждали её новых выходок трепетнее, чем праздничной трапезы. Во-вторых, дома по Доминике никто не скучал, а это означало, что снова придётся общаться только с выдуманными друзьями и отбиваться от нападок многочисленных наставников. В-третьих, в герцогстве Фиарби действовал запрет на магию и активно применялись телесные наказания за невинные шалости.
Перспектива была одна: снова насолить отцу и вынудить его отправить дочь куда-нибудь ещё.
«Глаза б не видели этого папочку», – сжимая маленькие кулачки, ворчала Домми.
Бортеус де Фиарби был настолько «рад» возвращению дочери, что наблюдал за её прибытием из окна своего кабинета, которое как раз выходило в сторону парадного входа.
Отсутствие тёплого приёма не огорчило маленькую герцогиню, ибо сморщенная верблюжья физиономия отца, будто он ищет, в кого плюнуть, – это предвестник проблем.
А кто у нас любит проблемы? Правильно! Никто.
***
Однако с отъездом в новую обитель чопорности Доминике пришлось повременить.
Она уже было собиралась опробовать все свои новые шалости на дворцовой челяди, как узнала, что к ним в замок прибывает императорская семья.
С крон-принцессой Эвелин Доминике уже доводилось встречаться, и хотя девушка была на семь лет старше, им удалось хорошо поладить.
Император Сибеус де Дагерати был родным братом Беатрис, матери Доминики.
На исчезновение сестры Сибеус отреагировал внешне спокойно и, насколько Домми было известно, не искал её, однако к племяннице относился с теплотой. В те редкие моменты встреч, когда Его величество обращал своё драгоценное внимание на племянницу, Доминика расцветала.
Домми смотрела на кузину Эвелин, ещё большую проказницу и затейницу, и понимала, что любовь к человеку зависит вовсе не оттого, насколько он вредный. То есть, если бы Доминика была послушной паинькой, папа не стал бы любить её сильнее. А вот Эви, тоже единственная дочь у родителей, просто купалась в любви.