– Извините, Ариадна Петровна, все-таки, скажите: меня увольняют?
Женщина с трудом повернула голову на толстой шее.
– Эх ты, а я тебя за умную держала. Чтобы тебя уволить, директор не нужен, это я и сама бы сделала. Выше нос, Шувалова, на повышение идешь! С тебя торт и коньяк.
– Но, Ариадна Петровна…
– Французский. Иди, давай, начальство ждет.
Нина пошла вон из отдела, не чуя под собой ног. Все девять коллег улыбались ей, подняв головы от работы. Стены в кабинете Ариадны Петровны были отделаны звуконепроницаемыми материалами, но почему-то важные новости всегда становились всем известны в ту же секунду.
С пятого этажа, где располагался аналитический отдел, на двенадцатый – этаж дирекции – она поднималась, как ей показалось, бесконечно долго. В большом зеркале на стене лифта отражалось чье-то чужое лицо. Она не была красавицей, но ей не раз внушали подруги, что в ней «что-то есть»; стараясь быть максимально объективной, она сама соглашалась с такой оценкой. Покойная мама говорила: «Нинуся, ты у меня не звезда экрана, но ты умная и честная. Найдется человек, который тебя оценит». Если бы мама видела ее сейчас! Никакого ума в ее лице не наблюдалось – оно было растерянным и глупым. А честность… Какая уж тут честность, если она уже почти полгода жила обманом и теперь ехала на встречу к человеку, не подозревавшему, что она его ненавидит и твердо намерена нанести ему как можно больший вред.
За время работы в «Градбанке» она видела его всего раза три, однажды – в этом самом лифте. На первом этаже, когда двери уже закрывались, вошел директор еще с кем-то. Нина оказалась зажатой в углу за его широкой спиной. Ей ударили в нос его запахи: глаженой сорочки, здорового мужского тела, табака. И – гуталина. Господи, где он его только взял! Она думала, что такого вонючего гуталина уже не производят. Нина всегда остро реагировала на запахи и теперь едва не теряла сознание.
Вдруг вместо его затылка она увидела лицо. Повернувшись, директор обращался к ней:
– А вы что же не выходите? Уже пятый этаж. Вы ведь у нас в аналитике, верно?.. Ну правильно, я никогда не ошибаюсь, у меня отличная память.
Он самодовольно улыбался. Она пробормотала: «Спасибо», и протиснулась мимо него к двери, вынужденно проелозив грудью по его каменному локтю в дорогой костюмной ткани. У нее горели уши. Хам! Самец! Память у него, видите ли, отличная. Ну, покажу я тебе!..