И каплет время… - страница 4

Шрифт
Интервал
И свою свободу с детства уважают.
Подмигните левым, подмигните правым –
Все равно не быть вам в разговоре правым.
Скользкая свобода городского банка!
Каждый шаг налево минимум как банка.
В каждой завитушке подписи суровой
Столько наслажденья, не опишешь словом.
Вот сосед, вскочивши, полетел под кровы,
Знать, его платежки к выходу готовы.
Ах, какое счастье управлять делами!
Бабочки-стрекозы, я парю меж вами.
Бабочки-стрекозы, я парю меж вами.
Ах, какое счастье управлять делами!
Знать, его платежки к выходу готовы,
Коль сосед, вскочивши, полетел под кровы.
Столько наслажденья, не опишешь словом,
В каждой завитушке подписи суровой!
Ну а шаг налево минимум как банка:
Скользкая свобода городского банка!
Все равно не быть вам в разговоре правым,
Подмигните левым, подмигните правым.
И свою свободу с детства уважают,
Бабочки-стрекозы в банке проживают…

Несонет воздушный

Гуляющий по улице пижон
Совсем не лезет на рожон,
Но улыбается открыто и упрямо.
Ах, загляденье прямо!
А рядом – ну пузыри земли –
Вся улица заполнена людьми,
Которым наплевать на галстук и пиджак двубортный…
Мой дорогой, счастливый и свободный,
Зачем тебе журнальная причуда,
Вся эта ловкость заграничного прикида,
Когда эстетство не востребовано покуда
И экзотично, как испанская коррида?
«Простите, разрешите прикурить…»
Вот мы с тобой и встретились на миг.
Бери огонь, известный нам из книг
Как дар богов, и дай нам долго быть,
Всевышний, между Солнцем и Землей!
Пари, мой друг! А я уж за тобой!

Несонет украинский

Гиперинфляционные процессы,
И в семье по мелочи эксцессы…
Падают объемы, плачут скопидомы,
Под шумок знакомый строятся хоромы.
А правитель шаткий – точный Муссолини,
Дует в щеки ветер, гнет пол дюжин линий,
И за что схватиться, в сущности, не зная,
Все поет народу: «Нам страна родная…».
Вот уже шахтеры, почесав в затылке,
Лезут с кулаками – джины из бутылки.
Вот уже «баксеры», баксы прикарманив,
Подались под крылья бельгий и германий.
А осенний ветер
Все под куртку метит…
И бежит прохожий
В дом холодный свой.
Ах, как стало жутко жить на белом свете,
Как озноб по коже,
Господи ты мой!

Несонет пронзительный

Он родился во вторник, а умер в среду.
Между вторником и средой прошло
Сорок два года. К обеду
Его сожгли. Четырнадцать было его число.
И это называлась жизнь: учеба;
Манипулирование локтями от рожденья до гроба;
Следующая страница