— Допустим… Что дальше? Теперь из-за
жадности хозяина фабрики, трагического стечения обстоятельств и
нерасторопности властей мы имеем в Петербурге большую стачку
ткачей. И она грозит перекинуться на иные предприятия. Что скажете?
Я полагаю, что теперь требования рабочих касаются не только оплаты
трёх выходных дней?
— Так точно, государь. После того как
волнения распространились, требования также поменялись. Сейчас они
желают сокращения рабочего дня с четырнадцати до двенадцати или до
десяти с половиной часов, также хотят оплачиваемое время подготовки
станков к работе.
— А ранее им за это не платили?
— Нет.
— А вы знаете, я нахожу их требования
справедливыми. Вы только представьте себе, господа — эти люди по
четырнадцать часов стоят у станков, а затем они должны успеть
отдохнуть, восстановится, заняться семейными делами, в церковь
заглянуть в конце концов! И ради чего они совершают сей трудовой
подвиг? Возможно, государству это приносит пользу?
— Я думаю, что наоборот. Здоровье
рабочих быстро приходит в расстройство. Они не могут работать, рано
умирают. И мы теряем самых опытных, да дети остаются сиротами —
сказал Гирш.
— Звучит разумно, Густав
Иванович.
— Согласен, государь! — кивнул
Трепов. – Нельзя выжимать из людей все соки, это ведёт к бунту
отчаявшихся. Необходимо заниматься культурным досугом рабочих,
открывать лечебницы, отвращать от пьянства.
— Вот что, Дмитрий Фёдорович, нужно
принять меры к прекращению стачки, пока она не переросла во что-то
большее. Во-первых, прикажите полиции удалиться от мест рабочих
митингов, пускай прекратятся облавы и обыски, оставьте оцепление,
но только лишь для сохранения общественного порядка. Обнародуйте
эти меры среди бастующих… И доведите через газеты и листовки мою
волю: «государство не будет принуждать рабочих в экономических
вопросах, а только лишь заботится о сохранении общественного
порядка и благочиния, а император верит в разумность своего народа
и рассчитывает на то, что стороны конфликта смогут решить дело
миром». Пусть собирают депутации и договариваются с
промышленниками.
— Слушаюсь, государь! — вытянулся
Трепов.
— И во-вторых. Доведите до сведения
господ фабрикантов, что я ими крайне недоволен. Отказавшись платить
за коронационные дни и спровоцировав беспорядки, они допустили урон
августейшей особе. У них есть два дня, чтобы уладить все вопросы с
рабочими. Иначе будет дан ход делу о намеренном оскорблении
государя, а там кто знает, к чему следствие приведёт? Может они
вступили в заговор с убийцами, хотели воспользоваться смертью царя,
чтобы устроить новую смуту?