– Нет его! – кричит Омега.
– Может ранен?
– Убит, говорю, сам доделал. Попадётся – выдаст, ясен пень! Да у него дыра в башке и без меня была – во!
Я оторопело гляжу на Омегу, но приводить в порядок впечатления некогда, мы уже в воздухе.
– Лизавета Романовна, вы живы – какое счастье! Ваши злодеи будут примерно наказаны! – бормочу я несвязно.
Она без памяти. Я спешу развязать рот и руки несчастной. Платье её, сиденье, мои руки, пол – всё мгновенно заливается кровью.
– Лёд! – кричу я Омеге.
Пережимаю вену на шее, надеюсь, ту что нужно.
– На юг летим, штурман? В Польшу, что ли?
– Ещё льда!
Кровь постепенно унялась, только капля ее выступала на губах, медленно ползла по подбородку, перепачканному бурыми, уже сухими пятнами. В лице – ни кровинки, такого земляно-серого цвета не встретить у живых, оно чем-то напоминает лицо Орлеанской девы с картины Георга Вильяма «Спящая Жанна д`Арк». Сочетанием кротости и высокого, непреклонного духа?
Очень искусно (для того, кто проделывает подобную операцию впервые) я вколол ей в вену кисти руки сначала ампулу с физраствором, затем – с глюкозой, выбрав единственно известные мне препараты из обширной аптеки. Сильные средства, как и донорскую кровь я опасался колоть, следуя девизу доброго лекаря «не навреди». Руки несчастной Лизаветы Романовны также пострадали. Хоть я и мало понимаю в хирургии, очевидно – плечевой сустав ее левой руки не выполняет своей функции. Зафиксировать в таком положении? Скорее – нет. Я ещё колебался, держа в руках антитравматичные бинты, как моя больная стала дышать глубже и ровнее, веки её дрогнули.
Я отложил бинты и вытащил бутылку с минеральной водой. «Живая вода»?
– Горючее кончается. Где твоя Польша?
Я глянул на часы и ахнул – за хлопотами круг Лизаветы Романовны прошёл час. Учитывая скорость самолёта, Польшу мы миновали.
– Высоту теряем, надо сажать.
– Сажай, – упавшим голосом отвечал я.
Лизавета Романовна приоткрывает глаза, перед ними всё качается, тонет в тумане, сквозь который мы толчками опускаемся.
Но, как счастливо – это обстоятельство не кажется ей странным, она и не ждала, конечно, очнуться бодрой и здоровой.
– Лизавета Романовна, не угодно ли?
О! Каким словом описать впечатление, произведенное ее взором, впервые встретившимся с моими глазами!
Я подаю ей воду в стакане. Разумеется, половина проливается, второю Лизавета Романовна с видимым усилием смачивает платок и вытирает лицо и пальцы. Нежданная участь дорогой водицы!