За стеклянными дверями кондитерской все еще стояла полицейская машина, взмаргивая лампочками на крыше. Так что оставаться одной страшно совсем не было.
Решив начать с самого мерзкого — с луж крови на полу в зале, Марика сходила в подсобку за ведром и шваброй, набрала воды и только-только взялась за мытье, когда кто-то проговорил прямо за спиной:
— А ты и правда не из впечатлительных.
Мда. Все-таки спокойствие оказалось не таким прочным, как хотелось думать: от неожиданности Марика дернулась, чуть не опрокинув ведро с мутно-красной жижей, и развернулась, выставляя перед собой швабру, будто какое-то дикое копье.
— Прости, не хотел напугать, — полицейский по имени Гален извинился, но сильно виноватым при этом не выглядел — смотрел в упор, будто измерял или какой-нибудь анализ прямо так, взглядом делал.
— Что-то забыли?
— Предложить кое-что хочу.
— Не интересует! — отрезала Марика.
— Мы могли бы попробовать.
— Простите, но там, в клубе, я искала… другое. И точно даже не думала… ну… мутить с оборотням и… — Марика вздохнула и отвернулась. — С сородичами мне… сложно.
— Что так?
— Не люблю я волков!
— Достаточно сильно, чтобы выпороть одного из них?
Марике в ответ захотелось зарычать, вздергивая верхнюю губу, — так, как рычали когда-то предки в глухом лесу при встрече с опасным соплеменником, которому пришло в голову нагло влезть на чужую территорию.
И, кажется, зубы наглому волчаре она все-таки невольно показала — таки оскалилась на него, не отрывая взгляда. Но тот смотрел по-прежнему очень серьезно — изучал, будто Марика казалась ему топким и опасным болотом, а заданный ей вопрос — крепкой палкой, которой можно было нащупать путь.
Облегчать жизнь собеседнику и его слишком сильно нервировавшими предложениями совершенно не хотелось, так что Марика просто молча вернулась к мытью полов. Гален вздохнул:
— Я бы не полез к тебе вот так — напролом, если бы не сегодняшнее… Ну, попробуй! Не теряешь же ничего. В любой момент сможешь отказаться, остановиться, просто уйти.
— Почему об этом просишь меня ты, а не он?
— Потому что он только что убил двоих! — отрезал Гален. — И теперь ему херово! Понимаешь? Он и из полиции-то на вольные хлеба ушел из-за этого, а тут — видишь, какое дело… — теперь уже Гален в раздражении указал рукой на кровь на полу.