Автоматически сделал это правой — той, что была ранена и теперь, после того как ее обработали врачи, висела на перевязи, — и тут же скривился от боли.
— Хочешь кофе? — несмело предложила Марика, переступив с ноги на ногу.
— Хочу. И все-таки еще разок попробовать поговорить. Поверишь — действительно очень надо.
И они поговорили. А потом Марика еще и до середины ночи мыла полы и убиралась, попутно пытаясь осмыслить и разложить по полочкам то, что услышала.
Все оказалось с одной стороны просто, а с другой очень сложно. Просто по причинно-следственной связи. И сложно — просто очень сложно! — с точки зрения замороченной психологии чужой души, которая, как известно, потемки…
Гален был скуп на подробности. Да и с чего ему особо откровенничать с малознакомой девицей, вся заслуга которой в том, что она сунула свой любопытный нос в щель неплотно прикрытой двери и так стала невольной, но в то же время вполне себе заинтересованной участницей действа, за ней и происходившего? Но все же из его слов составилась вполне четкая и понятная картина.
Четыре года назад матерый полицейский Матс Кейн во время операции по задержанию особо опасной банды случайно застрелил невиновного — совсем молоденького парня, который глупо сунулся под пули. И это что-то сломало в нем. Так, что не помог и опытный полицейский психолог, а после и психотерапевт.
Чувство вины грызло его, уничтожало. Из полиции он ушел — благо сначала представилась возможность поработать личным охранником у одного бизнесмена, а после и вовсе открыть свой бизнес — частное детективное агентство.
— А то, что ему нравится, чтобы его пороли?
— Бывает, — Гален усмехнулся. — Так уж вышло, что мы с ним обрели в этом смысле друг друга. Мне, чтобы выпустить пар, надо кому-то люлей ввалить, а ему… ему их получить. Как-то сидели пили вместе, слово за слово, он разнылся, начал меня раздражать, в итоге подрались. Накостылял я ему тогда знатно, а потом стал анализировать и понял: а он же со мной в поддавки сыграл, нарочно позволил себя избить и при этом вроде как даже удовольствие получил. Я на него насел — друг же, старший товарищ, у которого я многому научился, столько пудов соли вместе сожрали. Ну, он и сознался — да, нравится. Нравится, чтобы наказали, унизили. После совесть на время замолкает. Такая вот… заморочка у него. Бывает. И хорошо, что он нашел такой для себя способ, а рядом оказался тот, кто не против в таком вот ему помочь — я. Но сейчас я ранен. Рука правая, рабочая. А завтра… ну, то есть уже сегодня Матса придавит так, что только боль ему и поможет выбраться, пережить сегодняшнее. Понимаешь? Мы после того, как ты тогда сбежала, поговорили ведь. Так вот: ты ему понравилась. Просто… Ну… Просто как женщина и самка-волчица. Запахом… и вообще.