И хихикнул.
В глазах медленно прояснилось, и он
увидел, что лежит на полу, земляном и гладко утоптанном. Руки
разведены в стороны и привязаны к железным костылям, вбитым прямо в
пол, ноги, вроде бы, тоже… Поза звезды, в общем! Стас попытался
снова дернуться, и запястья отозвались уже привычной болью,
особенно левое. А потом еще раз, и еще.
Он повернул туда голову и едва не
заорал.
Слева от него сидел и грыз веревку на
его запястье тот самый кот! Здоровенный, белоснежный, пушистый и с
кисточками на ушах! Морду рассмотреть не получалось, но вряд ли по
здешним местам шляется несколько таких котов. Иногда он
промахивался, и острые зубки впивались в кожу — эта боль, похоже,
Стаса и разбудила.
— Сволочь… — прохрипел Стас,
откашлялся, сглотнул вязкую слюну и обосновал свою мысль более
убедительно: — Это же ты меня во все это втравил! Паскуда
белобрысая…
Кот, увлеченно мочаливший веревку и
уже добившийся в этом деле немалых успехов, отвлекся от своего
занятия, поднял голову и выразительно взглянул на Стаса. На морде у
него было написано глубокое сомнение в Стасовом интеллекте и
осуждение Стасовой же неблагодарности. «Я тут стараюсь, спасаю
тебя, дурака, — гласила эта надпись, — а ты обзываешься! Ни ума, ни
фантазии, ни предусмотрительности!»
— Ладно, извини, — поспешно
согласился Стас. — Хорошая киса… Очень хорошая… Слушай, а почему
это ты? Ну, в смысле, ты это ты? Нет, погоди… — Он собрал
разбегающиеся мысли и хрипло продолжил, тщательно артикулируя
каждое слово, будто от этого зависело, поймет ли его кот: — Я упал
и провалился в другой мир. А перед этим погнался за котом. За
тобой, то есть. Но всем известно, что гнаться надо за… кроликом,
вот! Если хочешь попасть в нору, а потом в другой мир, надо бежать
за белым кроликом. «Ушки мои, усики!» — процитировал он, радуясь,
что память возвращается. — А ты же кот, не кролик! Нет, конечно, из
меня и Алиса та еще… А если подумать, китайцы и японцы вас не
очень-то различают, вон, один год в цикле посвятили… Можно ли
считать, что в творчестве Кэролла имеется азиатский… этот… след,
во! Кошачий след!
Он с трудом рассмеялся, а кот поднял
голову и всей мордой выразил страдание и презрение. Мол, ну и чушь
приходится слушать!
— Что, веревка невкусная? —
посочувствовал Стас. — Ну, извини, мог бы — я б тебе валерьянки на
нее капнул. Ты грызи, на меня не отвлекайся.