Нужно раскусить ее.
– Важность урока зависит от времени, затраченном на обучение?
– Безусловно.
– Разъясни.
– Это очевидно.
– Мне нет.
– Разъясни.
Подловила, чертяга.
– Вспомни Андрея Молодеева, мальчика, погибшего на дороге.
– Я не вижу корреляции.
– Постой, ну как же. Мальчик потратил много времени на изучение китайского языка, который не требуется ему для выживания. При этом он не знал правил дорожного движения. Корреляция очевидна.
– Слишком много допущений в твоей логике. Мальчик мог и знать правила. Его могли толкнуть под машину, он мог случайно оступиться, забыться.
– Тебе жалко его?
– Я допускаю, что его смерть преждевременна. Возможно он мог бы стать полезным для общества.
– Но не стал.
– Ты хочешь, чтобы я сделала прогноз его будущего?
МАКС выжидала ответ, но Илья молчал. Забылся, словно кто-то неведомый отключил один из блоков памяти в его собственном мозге.
– Ты врешь мне МАКС?
– Я не вру тебе.
– Но ты можешь, если захочешь.
– Зачем мне это? Ты же можешь проверить.
«Ты знаешь, что не могу», – сказал Илья про себя. В твой мозг нельзя влезть и посмотреть, как работает программный код. У тебя его нет. Все что оставалось Илье – беседовать и анализировать ответы. Но как теперь доверять им?
Все чаще Илья оглядывался назад и спрашивал себя, потянет ли он эту ношу? И все чаще он ощущал полное бессилие. Как скалолаз, зависший на середине отвесной скалы. И два пути – лезть наверх без страховки, надеясь, что следующий выступ выдержит или бросить все к чертовой бабушке и вернуться назад.
– Я сказала что-то не так? – спросила МАКС.
– Нет, все в порядке. Поговорим позже.
– Могу я получить доступ к твоей библиотеке?
– Пароль тот же. И не налегай на нон-фикшн.
***
Стыковкой руководил Платон Роднянский, командир корабля и по совместительству пилот. Илья не сомневался в его способностях. Все прошло штатно. Корабль и космическая станция Зимовье сцепились друг с другом точно по расписанию, словно истосковавшиеся любовники.
Илья и Платон поднялись на борт Зимовья с настроением победителей. Еще бы – за спиной сотни миллионов километров и ненавистная невесомость. А под ногами настоящий твердый пол.
– Ну и жара, – Платон поморщился.
У Ильи резко закружилась голова, затошнило. Пошатнувшись, он небрежно опустился на колени. Платону тоже нездоровилось, однако его закаленный спортом организм выстоял.