— Оружие к бою! Открыть
дверь!
Охрана быстро выполнила
приказ.
Пятеро заключённых попятились и
скучковались у дальней стенки.
— Вон тот! — крикнула вдруг Ира
и ткнула пальцем в одного из них.
Того самого, чьё лицо мы не
видели в окошке, и кого пытался прикрыть его дружок.
— Да, это он! — Таня тоже
узнала обидчика и непроизвольно сделала шаг назад.
— Сюда иди! — приказал
я.
— Нет… — длинноволосый мужик
затрясся и вжался в стену. — Вы меня с кем-то спутали.
Пленники являлись сильными
бойцами и, возможно, владели магией, поэтому просто врываться в
камеру было ненужным риском.
— Этот человек насиловал и
убивал работниц цеха, — громко произнёс я и достал пистолет. —
Приведите его сюда!
— Гена, — самый старший из
пленников повернулся к дрожащему. — Это правда?!
— Нет! — завизжал обоссавшийся
ублюдок. — Они врут!
— Сюда его! — повторил я и
поднял пистолет. — Иначе сначала я прострелю ногу тому уроду, кто
его пытался выгородить, а потом остальным.
Мужики переглянулись и,
набросившись на Гену, заломили ему руки за спину. Ещё через секунду
он пробкой вылетел из камеры и упал к моим ногам, где его тут же
повязали охранники.
Дверь с грохотом захлопнулась,
а я сел на корточки и достал нож.
— Ну что, Гена, радуйся!
Грешная полоса твоей жизни закончилась. Пришло время
искупления.
Не знаю, что мудила увидел в
моем лице, но в этот раз он обоссался по-настоящему.
***
— Ешьте-ешьте. — Я медленно шёл
по бараку. — Эта еда точно не отравлена.
Девушки сидели на краях
двухуровневых коек и то и дело испуганно поглядывали на меня. Что,
впрочем, не мешало им за обе щеки уплетать простейшую овсяную кашу.
Ублюдок Пантелеев даже отравленной еды давал им мало. Зато сам,
сука, жрал за пятерых!
На меня снова накатило
бешенство, и оно усиливалось, когда я видел абсолютно скотские и
антисанитарные условия, в которых жили рабыни.
По счастью, «избранный» Гена
показал нам, где хранится яд и противоядие, а также сдал ещё трёх,
посвященных в самые тёмные делишки графа, подельников. Одного из
гвардии, его просто не знали именно Ира с Таней, и ещё двух из
дома: слугу и повара. Ещё трое, к сожалению, умерли под стенами
Савино.
— Дмитрий Николаевич! — вдруг
обратилась ко мне Таня.
— Поешь сначала, Танюш, — я
кивнул на половину порции каши.
— Я мало ем, — скромно
улыбнулась девушка и, поставив тарелку на маленькую кривую
тумбочку, снова взяла в руки кончик своей косы.