Он, конечно, мог промахнуться. На это
я и надеялась, открывая зажмуренные от страха глаза – он ведь
слепой, а значит, прицелиться у него не получилось бы. И всё же он
не промахнулся. Яшка дёрнулся и сведённой от боли рукой схватился
за грудь. На белой рубашке моего нового друга вспыхнуло и начало
расползаться ярко‑алое пятно. Парень тихо захрипел, скрючился и
завалился вперёд, ударившись головой о следующий ряд сидений.
Вскочив, я отшатнулась. Споткнулась о
Лизкины ноги, попятилась и вжалась спиной в стену между двумя
окнами. Кто‑то из первокурсников заорал, кто‑то в панике нырнул
вниз под стулья, скрываясь от сумасшедшего профессора, кто‑то
попытался выбежать в коридор, но дверь зала оказалась заперта, и он
только беспомощно дёргал ручку, крича «Помогите!». Лишь некоторые
новички остались на своих местах и почему‑то заржали. Особенно
Лизка хохотала громче всех, аж до слёз. А вот старшекурсников
совсем не проняло. Они не стали ни паниковать, ни истерически
веселиться. Кажется, один из них даже зевнул.
По залу плыл чуть заметный сизый дым
и запах пороха. Меня трясло. Я слышала про безумных студентов,
которые устраивают стрельбу в институтах, но чтобы такое учинил сам
преподаватель… И почему его никто не останавливает? Почему не
отбирают оружие?!
– Ах ты ж чёрт возьми!..
Это Яшка вдруг прерывисто втянул в
себя воздух и недовольно застонал. Поставив руки на колени,
приподнялся. Прядки его волос, испачканные кровью, оставили на
белой спинке впереди стоящего кресла длинные красные полосы.
Кашлянув, он выплюнул свинцовую пулю
в руку и сжал её в кулаке, пряча от удивлённых глаз. Потом
воскликнул обиженно:
– Вениамин Валерьянович, почему чуть
что, сразу я?! Вы бы хоть предупредили!
– А я разве не предупреждал,
Сыроежкин, что получивший самый низкий балл по моему предмету на
подготовительных курсах будет жестоко расстрелян? Ты думал, я шучу?
Философия, молодой человек, серьёзная наука. Юмора она не
терпит!
– Рубашку‑то за что! – шипел Яшка,
запуская пальцы в разорванную дырку. – Она же совсем новая!..
была…
– Рубашка Сыроежкина неслучайно
приняла на себя вражескую пулю, – иронично проговорил дедушка,
обращаясь к залу. Он снова улыбнулся, но улыбка его теперь мне
разонравилась. – Способность каждого из вас, дорогие мои – это и
дар, и проклятье. И тут я не просто говорю красивые слова!
Воистину, тот, кто исцеляет от смертельных ран, однажды сам будет
смертельно ранен. Тот, кто окружён синим оргоном, неизбежно
сталкивается не только с чудесным выздоровлением, но и с
неизлечимыми травмами. Целитель и больной сплетены меж его спиралей
ДНК воедино. Не ищите здесь человеческой логики! Она в сказанном
присутствует, да только вашим нынешним расколотым, дуальным умом её
не понять. Однако не тревожьтесь. Всё будет хорошо. Вашим умом мы
займёмся чуть позже – на моих занятиях.