– Но!.. подождите!
– Мы же ещё не ответили!!!
– За что?!
Аудитория утонула в возмущённых
возгласах.
– Уважаемые студенты, – поморщился
скрипач, – прекратите балаган. В будущем, надеюсь, никто из вас не
решится играть со мной в эту унизительную угадайку, и вы начнёте
работать. Теперь перейдём к группе «У», кто смелый?
Сыроежкин?
– Ну конечно, – бухтел Яшка,
поднимаясь, – если на расстрел, то первый как всегда я…
– Громче, Сыроежкин, не
стесняйся.
– Я говорю, он болел, Лев
Станиславович. Черепно‑мозговая травма в детстве и как следствие –
бессонница. А после смерти отца у него открылся необычный дар, он
начал видеть духов. Кажется, пытался убежать от своих видений в
монастырь, но это не принесло ему спокойствия…
– Уже интереснее. Продолжай.
– Я сказал всё, что почувствовал.
Извините.
– Композитор умел выходить сознанием
из тела и общался с сущностями из нижнего астрала, – пришла ему на
выручку девочка из группы «У». – Его считали бесноватым.
– Лярвы и черти посещали его даже в
годы затворничества в монастыре, – подключилась её соседка.
– Он не является автором
произведения, которое ему приписывают, – сверкнули жёлтым глаза ещё
одного змея.
Не желая следом за магами всем скопом
получить двойки, ребята начали «вытягивать» друг друга, по крупицам
собирая сквозь время и пространство нужную информацию.
– И кто же настоящий автор? –
практически с издёвкой переспросил Чернов. В ответ честная компания
только развела руками. – Ладно, садись, Сыроежкин, три. Остальным
ничего не ставлю, так как подтвердить или опровергнуть данные
гипотезы, пользуясь историческими источниками, не представляется
возможным.
Ребята с облегчением выдохнули.
Кто‑то стёк по спинке стула, кто‑то размял затёкшие плечи, кто‑то
положил в рот мятную конфету.
– Антипова, теперь ты. Удиви нас.
Колени слегка подрагивали. Хотелось
спрятаться, воздуха не хватало. Порыв ветра снова подхватил меня, и
я действительно спряталась – там, далеко‑далеко, высоко‑высоко над
пахнущими влагой деревьями. Как хорошо было бы на самом деле
улететь сейчас отсюда подальше!
Картинка расщепилась. Я видела два
места одновременно и второе из них начала описывать
безэмоциональным, глухим голосом:
– Старая железная дорога рассекает
напополам густой лес. Изгибается, виляет между высокими
тёмно‑зелёными елями и соснами, которым нет конца и края. Мелькают
потрескавшиеся, мокрые деревянные шпалы. Несмотря на сильный ливень
и шквалистый ветер, поезд несётся так быстро, как может, пока его
не останавливает поваленное ураганом дерево…