- Вы знаете имена ваших
нанимателей?
- Агента, с которым я общался,
убили. Поэтому я не смог вовремя передать диск и Руны. Позже на
меня вышел Еларин Глеб. Он представился ученым и сказал, что знает
способ спасти моего сына от синдрома Ларанга. Но для этого нужны
Руны, и я должен буду вынести их из Карьера. Часть камней я мог бы
забрать себе, как оплату за мою работу.
- Вы сделали это?
- Да. Во время рейда я забрал бокс с
Рунами и вынес его за пределы Карьера.
- В вашем деле говорится, что вы
зашли в зону бункеров и без защитной формы подошли к Источнику? Это
правда?
- Это был мой продуманный план. Я
снял защитку, чтобы получить максимум излучения специально. Моя
форма стража была покрыта дополнительным слоем защиты. И я знал,
что несколько минут для меня не будут чересчур опасными. Но зато
меня сразу перенаправят в лазарет, и я проскочу несколько этапов
проверки, которая положена стражу при выходе из Карьера. Из
лазарета же Руны было вынести не сложно. На следующий день я
собирался встретиться с Елариным в аэропорту и отдать ему бокс. По
дороге я попал в аварию и мои преступные планы были раскрыты.
- Адвокат Малешский и полковник
Стражи Арсенин ваши сообщники?
- Нет. У меня оставался диск, и я
должен был его передать, поэтому использовал адвоката втемную. В
наших с ним беседах я постоянно подводил его к тому, что он должен
найти диск, чтобы выиграть это дело, что на нем доказательства моей
невиновности. Об участии полковника Арсенина в этом деле я вообще
не знал. Мы с ним друзья и он видимо просто захотел мне помочь, не
пытаясь разобраться в деталях дела. Это вполне в его характере.
- Подсудимый, вам есть добавить
что-то еще?
- Нет, господин судья, я все
сказал.
- Суд удаляется для принятия
решения…
-… учитывая смягчающие
обстоятельства и чистосердечное признание Георгий Гронский
приговаривается к пятнадцати годам заключения в Карьере в первом
круге…
Пятнадцать лет ни за что отнятой
жизни. Пятнадцать лет, которые могут обернуться вечностью. Карьер
не обычная тюрьма. Карьер – кладбище непрожитых жизней.
Впрочем, почти год Георгий ничего не
замечал вокруг себя. Дни и ночи превратились в один однообразный
поток минут и часов, где он делал, что ему велели. Ложился спать,
когда говорили отбой. Вставал, когда командовали подъем. Ел, когда
выдавали еду.