С посудой, как и с очисткой стола,
Роман справился сравнительно быстро, сказался год срочной службы,
где ему не раз приходилось отрабатывать наряды на кухне. На этом
гигиенические процедуры не закончились: на смену пемзе пришла
плоская, метр в поперечнике плита из камня песчаника; её,
обвязанную канатом, Роман на пару с другим матросом (тем что,
давеча наставлял его насчёт коечных сеток) таскал по палубе,
отскребая с неё грязь. После этого тиковые доски поливали
(скатывали, как выразился напарник) забортной водой из шлангов,
драили швабрами в виде пучка канатов, насаженных на длинную ручку
и, наконец, «лопатили» - тёрли особыми деревянными лопатами,
обшитыми по нижней кромке кожей, избавляя доски от остатков воды.
На этом утренняя приборка закончилась, и пришло время обещанной
«медяшки». Загадочная эта процедура заключалась в чистке разного
рода латунных и бронзовых предметов при помощи куска сукна и белого
порошка, который Роман поначалу принял за зубной, но на поверку
оказавшийся толчёным мелом. Медяшку следовало драить до блеска;
боцман самолично принимал работу, безжалостно заставляя
переделывать, если обнаруживал на поверхности металла что-то, хотя
бы отдалённо напоминающее пятнышко. В результате, порученная
заботам Романа «медяшка» (пара латунных труб с воронками наверху,
служащих, как пояснил поднявшийся на мостик «Врунгель», для
передачи команд в машинное отделение) засияла на утреннем солнце
так, что на неё стало больно смотреть. Боцман, принимая работу, что
то пробурчал на зурбаганском и одобрительно кивнул. Роман, не
дожидаясь, пока он придумает для него новую работу (тут, как он
успел заметить, это происходило быстро) направился на полубак,
отмывать руки от ядовито-зелёных пятен – и тут матрос, стоявший на
крыле мостика, заорал, тыча рукой в сторону выхода с рейда.
- Вот, Сергей Дмитрич, прошу любить и
жаловать: Рамон, наш с тобой земляк. Вчера на борт «Квадранта»
забрался – весь встрёпанный, не в себе, утверждает, что сбежал от
самых натуральных работорговцев! Ты когда-нибудь слышал о таком –
работорговцы в Зурбагане? Куда этот мир катится…
Мужчина, к которому обращался шкипер
– коренастый, широкоплечий, среднего роста, с ёжиком русых волос -
поднялся на шхуну с подвалившего судна. Двухмачтовое, с дощатым,
выкрашенным шаровой краской корпусом и низкой рубкой, оно казалось
совсем крошечным, меньше даже баркаса, на котором Роман сбежал из
сирийской Латакии. Борт посудинки был на метр ниже борта
«Квадранта», и новоприбывшему пришлось карабкаться по верёвочному
трапу. Вслед за ним на шхуну запрыгнула большая собака - «Врунгель»
потрепал её по лохматой башке, как старую знакомую. Псина в ответ
облизала шкиперу ладони.