Мама принесла старую эонину майку.
— Ну что, давай приводить тебя в порядок, — улыбнулась Эона.
Улыбнулась и Вера: она стояла рядом, держа левую руку поперек груди, а другую прислонив вертикально, и ладонь при этом стала опорой для подбородка.
— Ну и где ты гулял три дня, Балбес? — мама почти никогда не называла его Ахиллесом, редко. — Видишь, как промок! — по-доброму пожурила она его.
Кот, глядя на хозяйку, благодарно промурчал в ответ.
***
Эона почистила зубы, набрала полный рот воды, чтобы прополоскать. Глядя в зеркало, она думала о том, что завтра точно расскажет о Маркусе. Ей, с одной стороны, было от чего-то очень страшно рассказывать об этом новом в ее жизни, с другой — ей был очень нужен мамин совет: как быть дальше. И еще мамино разрешение сходить в кино. Поэтому она «выпросила» у Маркуса лишний день — до послезавтра, чтобы собраться с духом. Она знала себя: могла решающий момент откладывать до последнего, а потом так и не решиться, или сделать все так сумбурно, коряво и некрасиво, что потом несколько дней не находила себе места, думая о том, как лучше было бы сделать.
Она сплюнула воду, снова посмотрела на себя. Глядя на свое худое, вытянутое лицо с редкими, но крупными веснушками, вьющиеся темно-русые волосы, спускающиеся до самых лопаток, она видела отца. Только глаза были мамины — зеленые, как драгоценные камни. У отца они были серыми. Внутреннему взору предстал образ папы: худощавый, лысый, с вытянутым лицом и теплой улыбкой, в свитере и черных штанах, он протягивает руки к ней, а она смеется, и неумело, неуклюже идет к нему. Самое отчетливое воспоминание детства — до жизни на Земле.
Она убрала все принадлежности в шкафчик за зеркалом, вышла из ванной, подошла к лестнице. Взглянула в темный зал. На кресле, свернувшись калачиком, мурчал, забывшись сном, Ахиллес. Мама согнала бы его, если бы увидела. Эона улыбнулась и пошла наверх.
По пути к себе она заглянула к маме, хотя ее комната была дальше от лестницы, чем собственная.
— Спокойной ночи! — пожелала она маме.
Та сидела на уже готовой ко сну кровати, в халате, с планшетом, и в очках разглядывала какие-то схемы. Вера отложила планшет, сняла очки и подошла к дочери. Они обнялись.
— Спокойной ночи, доченька! Приятных снов!
— Приятных снов! — пожелала Эона.
Комната Эоны, как и мамина, также располагалась на втором этаже их дома, находившегося на отшибе поселка, и многие годы служившего восточным дозорным пунктом — вплоть до их заселения сюда. Она вошла, прошла к кровати, где на слегка скомканном одеяле лежал ее планшет. Подняла его, чтобы убрать на прикроватную тумбочку. Экран от прикосновения засветился: была открыта энциклопедия на статье об энергии Ци. Эона на мгновение замерла, пробегая глазами по строкам. Вспомнился разговор.