Следующим днём, спозаранку засобирался домой. Куланбай поднялся, вышел во двор, вернулся с бараньей тушей:
- Как обещал, Егор-ака. Не обидели мы тебя?
- Что ты, довольно за работу. Дарьюшка моя рада будет, - просить больше неудобно, у самих ртов немало.
Мы собрались в дорогу, провожать нас вышла вся деревня. Женщины совали узелки с пирожками, свежее молоко. Скоро наша телега напоминала лоток базарный с выпечкой. Аж дух печёного стлался по дороге за нами.
Я торопился домой, степняк подгонял лошадку, та споро перебирала ногами. Вот уже и знакомый лес, останавливаться на привал не стали. Куланбай вернуться спешил засветло. Пожевали на ходу пирожков, запили молочком.
Раскинулись перед нами луга, завиднелись крыши Кривцово, сердце рванулось туда, к семье. Как же стало, что так прикипел я душой к этим людям? И чужими язык не поворачивается назвать. Стоял полдень, но улицы были пустыми. Даже вездесущих кур не видать.
- Что-то неладное творится, Егор-ака, - оглядывался по сторонам Куланбай, подгоняя кобылу. Домчали до дома.
- Зайди, передохни с дороги, - предложил я степняку.
- Не обижайся, только ехать мне надо. Семья ждёт. Он сгрузил мясо, все харчи, что в дорогу дали, и повернул тотчас назад, запылила по дороге колёсами телега.
Во дворе было пусто и стрёмно стало на душе: неужели в моё отсутствие что-то случилось?
Семья отыскалась в доме. Все сидели на кухне: лица взволнованные, даже испуганные.
Я бросил скарб на стол:
- Чего это с вами? Помер кто?
Даша обняла меня, отец поднялся со скамьи.
- Пошли, покажу.
- Не ходили бы вы, от греха…, - жалобно сказала жена.
- Погодь, не мельтеши, - насупился отец.
Покинули дом, старик отворил ворота, осмотрелся по сторонам и махнул мне рукой.
Двинули до соседнего проулка между домами, отец крадучись шёл впереди, выглянул из-за угла:
- Сам смотри, - кивнул мне, - сильно не высовывайся.
Я был полон удивления, но сделал, как велели. За вторым домом стояла хата Данила и Евдокии. Хорошая семья, деток четверо. Сыновья взрослые уже, дочь подрастала, красавица-Лукерья, коротко Луша. Хозяйство, как у всех: корова, лошадь, гуси, куры. Надел земельный.
Возле их ворот стояла телега с высокими бортами, около неё лениво развалился военный с ружьём в руках, мимо него сновали и другие, вынося из дома всё, что было ценного. А в телеге, неловко завалившись набок, сидел Данил, спиной ко мне. В повозке лежали тушки гусей и куриц, птицам просто шеи, что ли, посвернули? Непонятно отсюда. На задке привязана хозяйская лошадь. За Данилом виднелся домашний их же скарб.