Лицо Митьки побагровело, с неожиданной жестокостью и силой пнул он старика коленом, отшвыривая от себя:
- Пшёл прочь, морда немытая! Выведите его!
Дед Архип поднялся на ноги, солдатики подхватили ружья, но с места не тронулись.
- И раньше нас били при царе, - сказал старик, утирая кровь, - обещали, что при новой власти такого не будет. Добром всё решать станут. А выходит, опять врали.
- Ты гнида! - заорал на него Митька.
Я подошёл к нему вплотную, Пахом метнулся со своего места ко мне, но не успел. Со всей дури и злости, что скопилась за эти дни, вмазал я кулаком по надменной харе наглого мальчишки. Тот натужно крякнул и осел, из сломанного носа хлынула кровь.
Кто-то сильно ударил меня сзади по затылку, и в глазах потемнело.
Пульсирующая боль таранила голову, казалось, ещё немного и затылок расколется, как гнилой орех. Я с трудом открыл глаза, надо мной сидела заплаканная Даша. Попытался спросить, что случилось. Пересохшее горло обожгло воздухом и с губ сорвался невнятный хрип.
- Гришка, - встрепенулась жена, - очнулся.
Она бережно приподняла мне голову, помогла напиться. На шум из-за занавески высунулся отец:
- Ты чего творишь, обалдуй? Смерти захотелось? Чуть всех нас под монастырь не подвёл, дубина стоеросовая!
Он зашёл в комнату, присел на край кровати. Даша смотрела на него с укоризной.
- А ты зенки не пяль, - рассердился старик, - кабы не Панас с Пахомом, хоронили бы сейчас… Зачем к Митьке полез, паразит?
- Прости, - я понимал, чем могла закончиться моя выходка, - не сдержался, когда он деда ногой по лицу саданул.
- За то его свои бы наказали, а теперь, выходит, ты кругом виноват. Эх, бестолочь, - махнул рукой отец.
- Тебя когда по темечку приложили, Митька осерчал, велел стрелять. Мы с Панасом и Архипом промеж тебя и солдат встали. Пахом подскочил, комбеда этого, чтоб ему пусто было, успокоить пытался. Тут и мужики подоспели при оружии. Чуть было свалка не началась. Все, итак, обозлённые. Как увидели тебя в крови и Архипа с разбитой физией, так и вовсе взбеленились. Насилу по сторонам развели всех.
- Митька этот, поганец. Недоросль, возомнил себя хозяином надо всеми, - отозвался я.
- Мало ли их таких теперича, - кивнул отец, - попомни моё слово, недолго он тешиться так будет, кто-нибудь от широты души, приложит его, болезного, так что не поднимется. Народ «добро» помнит.