- Ты чего в дом не идёшь? – Показалась на крыльце Даша, укутавшаяся в шаль.
- Воздухом дышу. Хорошо-то как.
- Да, - кивнула жена, - красиво у нас.
Она поёжилась под пронизывающим ветром, я обнял её и повёл в дом. И правда, давно пора ложиться.
Когда ночь уже торопилась к близкому рассвету, по деревне стали брехать собаки. Вот загомонила одна, за ней другая, и в каждом дворе псы начали рваться с цепей. Значит, в деревне чужаки.
Накинув телогрейку, я собрался во двор.
- Погоди, - отец прихватил старое ружьё, хранившееся у него в комнате, - вместе пойдём.
Наш пёс, Алтай, рвал цепь, заходясь в хриплом лае. Слышался стук копыт.
- Э, да тут банда целая, - придержал меня отец, когда я хотел высунуться в калитку, - погоди, так глянем. Мало ли.
Я подтащил к забору скамью и высунулся наружу. Темно, хоть глаз выколи, только тень какая-то шмыгнула в проулок. С соседней улицы донеслись крики.
- Не видно ни зги, - обернулся я к отцу.
- Идём, - он проверил ружьё, - вдруг помощь нужна.
Быстро прошли переулок, возле дома Данила и Евдокии собрался целый конский отряд, стояла большая телега. Люди в форме освещали себе путь факелами, сновали во двор и обратно.
Мы поспешили туда, на самом подходе нас окликнул дядька Панас.
- Стойте, куда вас понесло?!
- Что там? - обернулся отец.
Староста опустил голову:
- Выселяют их. Говорят - это имущество кулацкое.
Послышался женский плач, и я не выдержал:
- Пойду, гляну. Может, помочь чем надо.
- Опять за старое? - отец схватил меня за рукав.
- Не бойся, лезть не стану. А за погляд не арестуют.
Возле дома собирались соседи, не рискуя подходить близко, будто кулачество зараза какая, и на них перекинуться может. Во дворе, растерянная, стояла Евдокия, в одной ночной рубахе, сверху ватник. К ней жалась Лушка, растерянно моргая сонными глазами. Сыновья хмуро наблюдали, как солдаты тащат из дома, что ещё осталось, и что отдали соседи. Перечить они и не думали.
Из хаты вышел коренастый мужик. С щербатым лицом:
- Вам час на сборы, - сказал Евдокие, - с собой можно взять одежду и продуктов, - он окинул взглядом семью, - не более десяти килограммов.
- Да за что же? - рыдала Евдокия, она стояла босиком, не чувствуя холода.
- Цыц, - прикрикнул щербатый, - скажи спасибо, что не отправились все вслед за мужем лес валить.