Душу захлестнуло отчаяние, стоило только вспомнить Нюсю с её малышом. А как Даша? Как дети? Отец?
Позади хлопнула дверь, и я вздрогнул от резкого звука. Брюнет встал «навытяжку»:
- Афанасий Никитич?
- Выйдите все, - раздался спокойный голос с хрипотцой, будто говорящий был простужен. Обернувшись, увидел мужчину лет пятидесяти, сухощавый, с заметной солдатской выправкой.
- Но, - развёл руками брюнет, - мы закончили. Статья 107, ссылка.
- Мне повторить? - спокойно спросил вошедший.
Пожилой, тот, что сидел справа, бочком выбрался из-за стола и выскользнул вон. Брюнет нахмурился, однако спорить не стал, отдав честь, вышел. За ним, хлопающий глазами, молодой.
Мужчина прошёл за стол, вынес мне стул:
- Садись, Егор Иванович, поговорим.
Ничего не понимая, я сел.
- Меня зовут Троицкий Афанасий Никитич, председатель здешнего ОГПУ. И это моего сына ты спас вчера. Спасибо, - он протянул руку, крепко пожав ладонь, - но теперь к делу. Бумажки читать не буду, начитался уж. Сам расскажи.
Я выложил всё начиная с нашей ссоры с Тукаем.
- Ведь это он донос написал, у меня нет сомнений.
Троицкий едва заметно кивнул.
- Время такое, Егор, чистим страну от всякой дряни, иногда и обычным людям достаётся, сам понимаешь, не без этого.
- Моя семья в чём виновата? Жена беременна, она не перенесёт дорогу до Нарыма, детки малые, старик-отец. Гуманнее просто расстрелять.
- Ну, ты не преувеличивай, вам и так повезло, что всю семью сразу не сорвали с места, - нахмурился Троицкий, - обожди пока здесь, Егор Иваныч, - Афанасий Никитич вышел из кабинета.
Я от нечего делать, стал осматриваться по сторонам. На стене заметил небольшой отрывной календарь, там стояла дата 10 ноября 1922 года. Странно это. Раньше и не пытался как-то соотносить происходящее, но теперь. Не укладывалось в голове. Массовые репрессии начались в 30-х годах. Выходит, до них ещё восемь лет. Создавалось впечатление, что события сжаты в короткий временной промежуток, точно гармошка. А тогда… Меня закинуло не назад во времени, а в параллельную реальность. Как-то так… Но для того, чтобы удостовериться в этом полностью, данных пока маловато. А всё-таки… Не покидало ощущение, что я прав.
Вернулся Троицкий, хмурый и недовольный.
- Покиньте помещение, - бросил он конвойным.
- Не положено, товарищ… - начал было один.