Отпустив наконец управляющего, помещик встал, подошёл к висящему
на стене портрету былого владельца, и усмехнулся криво.
- Вот так вот… - непонятно сказал он, - вот так!
Разом припомнились все обиды, действительные и мнимые, и
объяснение, найденное в дневнике, как бы подвело черту под всей его
жизнью.
- Продам, чёрт подери, - решительно сказал он, продам!
Взяв было дневники, наследник усмехнулся криво, и, один за
другим, положил их в камин, а после, вооружившись кочергой,
проследил, чтобы все страницы прогорели дотла. Какая теперь, к
чёрту, разница…
[i] Фриштык – завтрак.
[ii]ШЛАФРОК (шлафор) (нем.
Schlafrock), длинный просторный домашний халат,
подпоясанный обычно витым шнуром с кистям
Отчаянно скрипя и опасно вихляясь на извилистой неровной улочке,
изрытой бомбами и щедро усеянной битым кирпичом, каменьем и разного
рода сором, проехала узкая, запряжённая верблюдом повозка, в
которой вповалку, с горочкой, лежат окровавленные, уже раздетые
покойники, влекомые к кладбищу.
Русская кровь, стекающая через щели повозки, густо пятнает
грязную дорогу, привлекая мух. Запах от повозки густой, тягостный,
выворачивающий нутро и саму душу, но более всего пугает не кровь и
не запах, а спокойствие, с которым относятся к происходящему
защитники и жители города.
Перекрестятся мимоходом, отступят, если есть в том нужда, в
сторонку, проводят недолгим взглядом, и, как и не было ничего.
Жизнь, в её страшной военной обыденности, продолжается дальше.
Светает, уже восходит красное, в цвет крови, солнце. Мортиры
противника, заменяя редких, подъеденных в голодном Севастополе
петухов, начали гулко ахать, пробуждая защитников и жителей города
к бодрствованию. Стреляют нечасто, не то наново пристреливаясь, не
то просто тревожа, напоминая о себе, о том, что город в осаде,
будоража нервы.
Ветер, как это обычно и бывает в Севастополе при смене дня и
ночи, злой, порывистый, пронзительный, застуживающий кости. Но
мартовское южное солнце уже начинает припекать, совсем скоро в
городе станет так тепло, как в иных губерниях Российской Империи,
расположенных к северу от полуострова, бывает не каждое лето.
Внизу, не слишком далеко, под опасными скалистыми обрывами,
море, плещущее о камни волнами, в которых нет-нет, да и попадается
всякое. Обычное дело – доски с разбитых кораблей, обрывки рангоута
и такелажа, но бывает, и тела.