- Мне бы, Емельян Сидорыч, леготу какую… - наклонившись, интимно
зашептал попаданец, - а то сами видите, пропадаю…
- Вот так вот, - констатировал он пару минут спустя неведомо для
кого, выйдя во двор и сжимая в потной руке заветную бумажку,
освобождающую от работ и дающую право на свободное перемещение по
городу.
Спрятав её во внутренний карман, подрагивающей рукой достал
трубку, табак, и закурил, борясь со стрессом. Взятка, первая в его
жизни… а время, между прочим, военное, и то, что прокатит для
своего брата-солдата, совсем не обязательно ляжет нужными гранями
для него, человека напрочь случайного, чуждого.
Повиснуть… нет, это очень вряд ли. Но получить плетей, или, как
минимум, отсидеть в холодной несколько дней, без еды, а может быть,
и без воды, это запросто!
Докурив, Ванька ощутил яркий позыв посетить нужник, и, быстро
выколотив трубку о поизносившийся каблук, заспешил туда, куда даже
цари ходят пешком.
- Куды прёшь, деревенщина? – остановил его резкий возглас
немолодого солдата, вскинувшегося навстречу пусть и без ружья с
примкнутым штыком, но с видом таким решительным, что ясно без слов
– этот в морду может дать, как здрасте, притом, судя по всему,
полагая, что имеет на то полное право!
- Не видишь, что ли, - воинственно продолжил служивый, - для
господ это! Вона туда ступай!
Жест, которым он указал направление, да и поза, были таковы, что
окажись здесь художник, он бы, пожалуй, тотчас сделал бы набросок
«Изгнание из Рая», где служивый воплотился бы в карающего
ангела.
« - Сегрегация» - мелькнуло в голове у попаданца, но больше
мыслей не было, кроме одной – успеет он, или нет…
… успел. Да и новый нужник, выстроенный для подлого солдатского
сословия, оказался по нынешним временам вполне сносным. По крайней
мере, в нём убрано, присыпано известью, и даже (!) для известной
надобности лежат газеты.
- Ух ты! – восхитился попаданец, давным-давно лишённый доступа к
печатному слову, даже забыв ненадолго, зачем же он, собственно,
посетил сие богоугодное заведение, - Свежая пресса!
Пресса, впрочем, оказалась не слишком свежей, а вернее даже –
очень несвежей, и отчасти – иностранной. Каким образом сюда попали
старые французские и английские газеты, попаданец задумываться не
стал, и, чуть задержавшись, изрядно ополовинил запасы, имея в виду
и жажду печатного слова, и вторичное назначение газет на
будущее.