Раньше там жила кухарка, а сейчас это кабинет, а заодно и
спальня вечно отсутствующего полкового адъютанта.
Коридор – место довольно скученное, заполненное столами,
бумагами, писарями в самых мелких чинах и посетителями, в
большинстве своём из солдат и унтеров, посланных сюда
непосредственным начальством по какой-то нужде, и крепко сжимающих
бумажку с подписью взводного или ротного командира. Иногда,
снисходя с Олимпа, в этом царстве Тартара оказывается прапорщик или
мелкий чиновник военного ведомства, и тогда коридор будто
расступается перед ним, как Мёртвое море перед Моисеем.
Здесь, в коридоре, душно, сыро, пахнет плесенью и табаком,
залежалой бумагой, порохом, дымом и немытыми телами. Войной.
Привалившись к стене, ссутулившись, вжав голову в плечи и зябко
засунув руки в карманы, Ванька наблюдает, как работает канцелярия
части, к которой он, в силу бюрократических особенностей неродного
Государства и начальственной придури, оказался притиснут Сапогом
Судьбы.
Говорят все разом, и если прислушаться, любопытствуя, можно
порой услышать что-то не то чтобы интересное, а скорее – из ряда
вон. Разумеется, только на взгляд обывателя, не знакомого с армией,
и не вполне понимающего, какой бардак и коррупция творится в армии
вообще, и здесь, в Севастополе, в частности.
Коррупционные схемы, имена, подчас очень громкие, и какие-то
мелкие аферы и…
… но Ваньке почти всё равно. За последние недели он изрядно
очерствел, покрывшись бронёй равнодушия, а историй разного рода он
наслушался и насмотрелся столько, что хватит на всю жизнь!
Ужасаться вещами такого рода можно и должно, но если ты сам часть
одной из таких историй, то сосредоточиться лучше на собственном
выживании. Вот сейчас….
… но нет, пока он выжидал, собираясь с решимостью, какой-то
бойкий солдатик, не дожидаясь никого и ничего, втиснулся к
столу.
- … здоровьичка, Емельян Сидорыч, - голос солдата то слышится
хорошо, то пропадает.
Но видно, и видно хорошо, как табакерка, сунутая в руки писаря
без особого стеснения, смазала бюрократический механизм.
Вот сейчас…
… и едва солдат отошёл, Ванька, улыбаясь отчаянно фальшиво,
откачнулся от стены.
- Добрый день, Емельян Сидорович, - проскрипел он, ощущая всем
телом взгляды и вообще внимание десятков людей, но буквально
заставив себя…
- Вот, гостинец вам... – и на стол легли миниатюрные ножнички,
принятые немолодым, но франтоватым писарем, лелеющим свои
бакенбарды и усы, вполне благосклонно.