- А то! – приосанился угрястый тёзка попаданца, - Я, брат,
такой…
… а с другой стороны солдаты постарше разговаривают о более
насущных вещах – приварке, выдаче формы и интендантах, которых всех
бы, сволочей, вздёрнуть повыше, да и оставить там, в назидание!
- Ва-аньк, а Ваньк! – позвал его тёзка, - Ты по женскому полу
как, охоч? Ась?
- Не замай мальца, - с деланной суровостью заступился за
ополченца второй, лежащий на рогожке, как римский патриций на пиру,
- он из дворни, а тама ежели барин шалун, так и тово… не к женскому
небось приучен, а совсем даже наоборот.
- Га-га-га! – грянувший хохот всполошил было степенную компанию
стариков, которые, разобравшись в причине, принялись ругаться.
- Совсем, ироды, мальца затравили! – пригрозил сухим кулаком
степенный, и, даром что невысокий и совсем не кряжистый, злой на
драку Илья Федотович, из кантонистов. По уму да по заслугам, по
боевому опыту, он давно уже был бы унтером, но страдал из-за
поперечности к начальству, пару раз, по скупым оговоркам стариков,
чудом не сдохнув под шпицрутенами.
- А сами-то? – парировал угрястый Иван, нимало не тушуясь
авторитета возраста и кулаков.
Сам же попаданец, с которого и злые шутки, и заступничество,
стекло водой, как и не было, остался к происходящему
равнодушен.
- Ну, Ваньк… - отгавкнись, - попросил тёзка, - да посолонее, та
жа могёшь!
Ванька, вежливо улыбнувшись в ответ, отмолчался. Он сейчас,
кроме как по делу, и не говорит, да и по делу не очень…
Выждав чуть, тёзка сплюнул и пожаловался, - Вот раньше,
бывалоча, так отшутится, што и смех, и грех, а чичас…
- Да ты бы, пяхота, постыдился! – укорил его один из матросов,
возящийся возле вытащенной из капонира пушки, - Сами же травите
его, чисто француз, а не свой брат-русак, а потом…
… разгорелась свара, и Ванька, не желая и дальше провоцировать
своей персоной спорщиков, отошёл в сторону.
Всё это, да и многое другое, говорено-переговорено много раз. А
толку?
Здесь разом всё – и муштра от унтера, и неизбежная дедовщина, и
пренебрежительное отчуждение солдат в силу возраста ополченца, и
тот факт, что он, собственно, не солдат, а ополченец, который после
окончания войны скинет с себя казённую одежду…
… и плевать, что именно потому, что он не солдат, он, Ванька,
так и останется рабом!
Ну и, разумеется, свою роль сыграла его принадлежность к морской
группировке, да ещё и недолгое бытие при штабе. Попади он к
морякам, всё это, да плюс протекция дядьки Лукича и других старых
моряков, было бы в пользу попаданца. Но вышло так, как вышло…