- Ну ты как здеся? – поинтересовался он, - Не обижают?
- Всё хорошо, - растянул губы в улыбке попаданец, но старик
почему-то только нахмурился сильней, снова дёргая себя за ус так,
что ещё чуть, и вырвет с мясом.
- Н-да…- отвернувшись в сторону, еле слышно протянул отставной
матрос, - хотели ведь с товарищами как лучше…
- На-кося вот узюмчику! – снова засуетился он, потчуя Ваньку,
который ел, натужно улыбаясь в ответ, почти не чувствуя ни вкуса
еды, ни собственно эмоций. Надо есть, когда угощают, и улыбаться,
если улыбаются тебе, вот и…
За эти недели на Четвёртом Бастионе он выгорел, сгорел изнутри
дотла, живя всё больше по инерции да по Уставу, по привычке.
Стойкий оловянный солдатик. Механизм, к ружью приставленный.
Эмоции от постоянной, непреходящей усталости, от опасности,
исходящей всё больше от тех, кого принято считать своими, от
невозможности хотя бы выговориться, погасли, подёрнувшись
усталостью и равнодушием, как угли слоем белого пепла.
- Ну… пойду я, - сказал дядька Лукич чуть погодя, и помедлил,
будто выжидая чего-то.
- До свидания, - вежливо сказал попаданец, и, проводив старика
глазами до угла, тут же забыл о нём.
В нескольких шагах от него солдаты из тех, что помоложе и
побойчее травят байки разного рода, сбиваясь всё больше на
скабрезности, а то и откровенную завиральную похабщину. Один из
них, с волосами цвета прелой соломы и с нечистым, угристым, но
живым и выразительным лицом, обильно гримасничая и жестикулируя,
врёт о своих похождениях.
- … такая вот, - солдат повёл руками, изображая обводы скорее не
женщины, а промыслового баркаса, и уголках его рта выступила едкая
слюна, - идёт, и жопа тудой, сюдой…
Он плавно поводил руками, изображая, по-видимому, корму, и
солдаты, как загипнотизированные, следили за его руками, как за
реальной женской задницей, представляя себе… всякое, по уму,
фантазии и жизненному опыту.
- Такая себе жопа… - сглотнул расказчик, - знатная! Ну я,
значит, и обогнал, да глянул на лицо…
- Ну и?! – один из слушателей не выдержал драматической
паузы.
- Да ничего себе, - с видом эстета покивал угрястый, почмокав
губами, - краля! Не так, штоб королевишна, но хороша! Ну ей сразу
глазами, значит, всё обсказал, што хотелося, так она аж
раскраснелася вся, но ништо… не отвернулася!
- Да ну!? – восхитился один из слушателей.