– Молись, чтобы о них мой брат не узнал. А то будет тебе память. Вечная.
3. И хочется и колется
– Марьям, что стряслось?
Брат говорит шёпотом, и я тоже понижаю голос. Вовсе не потому, что за стеной спит отец.
Я боялась, что расстояние разорвёт нашу с Амилем связь, но та лишь крепчает. Мы двойняшки, этим всё сказано, остальное долго объяснять.
– А что ты чувствуешь? – спрашиваю, сжимая крепче телефон.
– Мне радостно. Мне страшно. Сердце колотится так высоко, что им запросто можно подавиться. Это как... Ограбить банк! И улизнуть в последнюю секунду. Ноги косит.
– Это любовь, Амиль, – улыбаюсь, крепко зажмурившись.
– Ты влюбилась?
– Бесповоротно.
– А почему такая?
– Какая?
– Напуганная.
Прислушиваюсь к себе. Брат прав. Меня слегка потряхивает от кайфа, от адреналина. Я словно застыла в затяжном прыжке. Кажется, будто вот прямо сейчас либо расправлю крылья, либо сорвусь камнем вниз. А ещё тело не спешит благодарить меня за чужеродное вторжение – всё ноет и саднит. Только это уже личное. В такие тонкости посвящать Амиля я не готова.
– Страшно разбиться, – сознаюсь, бесцельно меряя комнату шагами.
– Не хочу влюбляться, – подытоживает брат категорично.
– Почему?
– Если разобьюсь я, станет некому страховать тебя.
Да, пожалуй, Амиль прав. Он слишком многое и слишком рано на себя взвалил. Знаю, Макс не тот, на кого можно опереться, но хочется... Очень хочется ошибиться. Избавить брата от забот хотя бы за себя.
– Мне нужно тебе кое в чём признаться.
Несмотря на вынужденный перевод стрелок в сторону ничего не подозревающего Амиля, меньше всего я хочу накидывать брату лишних хлопот, существование которых он всегда отрицает. У него действительно всё просто – пара минут и проблема уже не проблема. Любая.
Можно только догадываться, какого ему приходится одному в большом и чужом городе, в свои-то голозадые девятнадцать. Поэтому я стараюсь не дёргать по пустякам своего личного Джина. Но сегодня не тот случай.
– Слушаю.
– Я умудрилась подставить тебя перед отцом.
– Понял. Буду кивать и каяться.
Его смех из динамика сжимает сердце тоской.
– Ты когда приедешь?
– Не раньше, чем через месяц.
– Ну вот. Ещё так долго, – вздыхаю тоскливо.
– Не грусти. Лучше скажи, что тебе привезти?
– Нитки. Свяжу тебе шарф. Его ты точно станешь носить и не простудишься.
– Подловила, лисица, – отвечает Амиль, судя по голосу усмехаясь. – Хорошо, Марьям. Будут тебе нитки. И поаккуратней там со своей любовью, не позволяй везунчику лишнего. Будь умницей.