Ну, про индейцев это уже я сам додумал, конечно. Однако Смоленск
был не последним городом в России, Петербург и Москва довольно
близко. И если бы были какие-то контакты с заокеанским материком —
об этом кто-то бы знал. А слухи ходили только о том, что везде,
кроме России, твари взяли верх.
Ну, разве что Китай вроде бы держался. Этих там столько было,
что среди них, должно быть, и охотников вышло немало — чисто
арифметически. Вот и встали насмерть, отстояли себя.
Однако Китай был далеко, а Обрадово — вот оно. И в дерьмо оно
скатилось само по себе, без помощи тварей. Ну, то есть, я думал так
поначалу. Пока жена Кузьмы не подала вдруг голос.
— Так это Лукерья всё. Лушка полоумная!
— Ну ты-то помолчи! — прикрикнул на жену Кузьма.
— Пусть говорит, — возразил я. — Что там за Лушка?
Почувствовав неказённое внимание, женщина приободрилась и
заговорила связно и по делу:
— Лушка — это старуха, у лесу живёт, крайняя хата её. Лет десять
назад пропала — всем миром искали, весь лес обошли. Ни следочка. А
потом, через год, вернулась. Поначалу говорить не могла — только
выла, навроде волка. Попа звали, побрызгал он её водичкой, молитву
прочёл — и вроде отпустило. Но так и не рассказала, где была.
— Очень интересно, — кивнул я. — А при чём тут наши бараны?
— А при том, что как раз о ту пору народ запиваться-то и начал!
Лушка всё дома сиднем сидит, только по ночам иногда в лес шастает.
Слух и пошёл, что ведунья она. Народ к ней потянулся — ну, знамо
дело: хворь отшептать, присушить, на урожай. И вроде бы помогала
всем. Да только каждый, кто к ней ходил — за водку потом хватался.
Вот.
— Глупость всё и бабкины сказки, — пробурчал Кузьма. — Загуляла
Лушка, только и делов.
— Старуха — загуляла? — удивился я.
Тут Кузьма смутился и отвернулся, а его жена, напротив, повысила
голос:
— Так то она сейчас — старуха! А тогда, как пропала — пусть не
девка была, вдова. Но мужики на неё ещё ого-го как заглядывались! И
вернулась тоже красавицей. А потом уже с каждым днём как будто
высыхать начала. Ахнуть не успели — старуха. Ну и привыкли…
Дело было категорически нечистым. У меня аж ладонь под перчаткой
зачесалась, чувствуя работу. И, как следствие, прибыль.
— На сбор Лушка выходила? — спросил я Кузьму.
— Не, — мотнул тот головой. — Она днём почитай что вообще не
выходит.