Мне следовало поучиться у девушки,
которую в отношении колдовских познаний я оставила далеко позади.
Взять с нее пример следовало хотя бы по той причине, что прошло уже
несколько дней после встречи в таверне, а Хведер лишь пожимал
плечами. Отдельные слухи никак не получалось связать воедино – ни у
меня, ни у него.
Я заставляла себя представлять
золотые глаза Элая с вертикальными зрачками, таинственно
поблескивающие в темноте. Его ровно подстриженную бородку,
придававшую мужественность красивому лицу. Мускулистую грудь,
плоский, подтянутый живот, узкие бедра, которые способны неутомимо
двигаться навстречу всю ночь и дарить сказочно долгое
удовольствие…
Только почему-то я видела совсем
другое. Сильные руки со шрамами от кандалов на запястьях.
Насмешливо изогнутые губы непривычного для людей темного оттенка.
Глаза, в которых падал пепел.
Глаза, в которых лучше всего
отражались мой собственный мир и я сама.
Я готова была выть от разочарования и
злости на себя саму.
Ну же, Мелевин, ты должна думать о
принце.
Должна.
Вместо этого я смотрела в потолок
круглыми, бессонными глазами. Ночь сегодня снова была жаркой –
может, потому и не спалось. Я слушала, как за окном стрекочут
цикады и мелодично издает «чивик-чивик» какая-то птица.
Вдруг раздался шелест веток. Птичья
песня резко смолкла, даже цикады притихли. Я настороженно поднялась
на подушках, глядя в окно.
Внутренний сад ярко освещала луна –
почти полная, высоко висящая в небе. Не тот час, когда гашишшины
рискнули бы вновь напасть на дом. А с другой стороны, кто их
разберет? В ордене утверждали, что гашиш курят для того, чтобы тело
не чувствовало боли и чтобы отступал страх, но любой, кто хоть раз
попробовал эту отраву, знал, что она способна вытворять очень
странные вещи с разумом и способностью трезво мыслить.
Я аккуратно подобралась к окну,
высматривая крадущиеся силуэты врагов, и, к своему ужасу,
действительно отыскала два. Однако когда я изучила их получше, то с
губ едва не сорвалось ядреное ругательство похлеще тех, что выдавал
Хведер, когда я прервала его постельные скачки с тощей девицей.
Через двор пробирались Ниса и Диса в
одних ночных рубашках. Больше всего шума издавала младшая
племянница, которая, судя по сдавленному хихиканью, воспринимала
все это как игру. Старшая иногда оборачивалась и шикала, иногда
просто шепотом бранилась. В руках она держала какую-то банку. Я не
сомневалась, что там померанцевый мармелад.