Ладно, завтра будет видно. Сегодня у меня — посещение «коллеги».
После уроков у меня еще оставался вагон времени, и я решил
заскочить в комиссионку. Рудик, правда, не звонил, но мало ли... И
я покатил на улицу Дзержинского, к дому 17. Увидев меня, торгаш
радостно заулыбался. Из чего я сделал вывод, что товар есть. Едва
поздоровавшись, Рудольф поманил меня в подсобку, как и во всяком
другом советском магазине заваленную коробками с дефицитом, и тут
же выложил несколько стопок видеокассет.
— Ого! — сказал я. — Это все мне?!
— Двадцать штук, — сияя, откликнулся торгаш. — Я хотел звонить
тебе сегодня вечером, но если уж ты сам подъехал...
— И сколько с меня?
— Только тебе, как постоянному клиенту, — по четвертаку
штука.
— Ладно, — поморщился я и полез за бумажником. — Завернуть есть
во что?
— Я тебе коробку дам...
Пока я отсчитывал купюры, Рудик достал коробку и сложил в нее
кассеты с фантастикой. Расплатившись с ним, я взял коробку и
потащил ее в машину. Посмотрел на часы, убедился, что до встречи с
трудовиком еще минут сорок. Зная, что Витек не слишком
гостеприимный хозяин, я предпочел бы заранее перекусить. Для
ресторана времени маловато, а вот в кафешку заскочить в самый раз
успею. До «Диеты» от комиссионного магазина всего пара кварталов, и
я направился туда.
Войдя внутрь, я подошел к раздаче, взял четыре пирожка и какао,
и принялся искать свободное место за одним из столиков. Ну и опять
увидел знакомую физиономию. Судя по отросшей щетине, мутному взору
— гонорар уже закончился. Литейский классик снова скатился до
дешевой кафешки, но еще не опустился до пивнушки. А значит, пока
еще относительно вменяемый. И я потащил поднос к его столику. Миня
кивнул мне, словно мы с ним только что расстались и даже освободил
место для моей тарелки и стакана.
— Ну что, товарищ Третьяковский, гонорар уже заканчивается? —
спросил его я.
— Не помню, я у тебя в долг брал? — вопросом на вопрос отозвался
он.
— Брал, но вернул...
— А-а, ну тогда, значит, могу еще взять...
— Можешь, — подтвердил я. — Только у меня есть предложение
получше.
— А — именно?
— Ты бросаешь пить, а я беру тебя на зарплату.
— А ты — кто?
— Неужто не помнишь, Миний Евграфович?
— Да нет, я прекрасно тебя помню, — пробурчал тот. — Ты
каратист, физрук, хороший парень... Я в том смысле спрашиваю, как
ты можешь меня взять на работу, если ты не главный редактор и не
председатель Союза писателей?