— Ты почему мне все это рассказал? –
спросил я, пока не отвечая на вопросы странного бандита.
— Про себя? Так нужно было вспомнить
корни. Да показать тебе, что я не подлого сословия. А как звучно,
по-шляхетски звучит мое имя! – Янош Михал Крыжановский
улыбнулся.
— Ну а то, что ты обо мне узнал
должно показать твою полезность? – спросил я.
— Да, как и предупредить вас, ваше
высокоблагородие, что умею узнавать о людях… многое, - вновь улыбка
бандитская осветила темное помещение лавки Пылаева.
Умный малый. Бывают люди, которые
даже от природы обладают аналитическим складом ума. Янош-Барон из
таких. Может чему-то и получилось обучиться, пока мать жива была,
но все же такой гибкий ум – Божий дар. Понятно, почему смог стать
бандитским лидером. Ну и меня он почти просчитал. Понимает, что я
такой ресурс буду иметь про запас.
Банда из пяти человек – это не банда,
а объект для удара. Ну а я что? Если пару своих человек дать, того
же Северина, да кому-то платить за поддержку, то и маленькая банда
способна оставаться на плаву. Мне от этого есть выгода, потому, да,
- помогу.
— Хорошо, все в силе. Уходи из своих
остальных грязных дел, работай только по трактирам! Гибче будь! Я
так понимаю, что с силой уже не очень хорошо, людей потерял, в
крайнем случае, прикройся мной. Я предупрежу своих людей, что по
необходимости оказали помощь. Ты уже знаешь, кто я, нужен буду -
найдешь. А дальше подумаем, - сказал я.
— Так это вы стреляли на Мойке? –
спросил, ухмыляясь Янош.
— Ха-ха. А вы, пан Крыжановский
веселый! – я искренне рассмеялся.
— Попробовать стоило бы. Ходят слухи,
то за стрелка кое-кто готов платить пять тысяч серебром, -
усмехнулся и бандит, который, как я думаю, готов стать на путь
исправления.
Только еще чуточку грязных дел
сделает для меня, ну и все, можно становиться правильным.
*…………..*…………...*
Петербург
18 декабря 1795 года. Вечер
После Пылаева, я направился на
квартиру к одному человеку, через действия которого хотел, чтобы
русский поход на Кавказ состоялся.
Вечером я стремился завершить дела,
чтобы уже послезавтра полностью сконцентрироваться на работе в
Сенате. Взяв подготовленное письмо, выверенное, не раз
переписанное, я поехал к Мириану Багратиони, ну или как его еще
именовали, Мириану Ираклиевичу Грузинскому.
Грузинская диаспора в Москве и
Петербурге разрасталась и она, как было известно многим, близко к
сердцу восприняла известия о Крцанистской битве, ну и о последующем
разграблением и практическом уничтожении Тифлиса. Даже тот самый,
который уже позиционировал себя, как русского человека, Петр
Багратион, и тот стремился всеми силами уговорить Екатерину
Алексеевну ускорить процессы формирования экспедиционного корпуса
на Кавказ. Не успел.