Барон зло посмотрел на меня, но не
стал ни звать своих головорезов, ни угрожать, или оскорблять, а
лишь сел напротив.
— Это ты стрелял на Мойке. Я знаю, -
сказал, пришедший в себя Барон и внимательно посмотрел на мою
реакцию.
Я оставался невозмутимым. Знал бы
Барон, что это точно я, так продал бы информацию уже давно. А так,
может и есть какие догадки, но ничего более.
— Все? – спросил я, нарушая
затянувшуюся паузу.
— Я знаю, что ты хорошо стреляешь,
что знаешь штуцера, а еще, что ухваткам обучен и оттого мог убить
моих людей, когда они те штуцеры продавали, - Барон устало опустил
голову. – У меня осталось только пять человек, остальных порешили.
Я те штуцеры сам покупал, чтобы перепродать. Вот так и вышли на
меня.
— Тебя успокоит, если я скажу, что ни
причём? – спросил я.
— Да уже все одно. Отстали ото всех.
Но я более не смогу быть с тобой в делах. Мало людей, мало страха и
возможностей, - сказал Барон и мне даже на мгновение стало его
жаль.
Это, на самом деле, ужасно, когда
мужчина вызывает жалость.
— Рассказывай о себе, подумаю, чем
помочь! – сказал я.
На самом деле, даже не представляю,
чем помочь. Скорее не так. Я не знал, чем мне может пригодиться
этот человек.
Янош Михал Крыжановский был
шляхтичем, который спокойно жил и не тужил, владея небольшим
поместьем между Пропойском и Быховом. Но пришли русские. Как
рассказывал нынешний бандит, мало что изменилось для тех, кто
поспешил присягнуть императрице, у них даже не проверялись
документы с подтверждением шляхетства.
Отец Яноша, Михал Анжей Крыжановский,
не только отказался покорятся новой власти, но и всячески обвинял и
оскорблял императрицу. Ну а когда отец собрал отряд из крестьян и
еще десятка иных шляхтичей, то его схватили и повезли в Петербург.
Жена, взяв десятилетнего сына, отправилась в столицу ненавистной
империи, с целью или вызволить мужа, или оставаться с ним по
близости.
— Мать умерла через два года тут, в
Петербурге. У нас закончились все деньги, об отце никто ничего не
говорил. Я не так давно, пять лет назад, узнал, что отец не доехал
даже до Петербурга, он затеял драку, будучи еще в Смоленске, ну и
был заколот, - рассказывал поляк.
— И ты решил остаться в столице? Для
чего? – спросил я.
— Я не собирался убивать императрицу.
Так случилось, что я в двенадцать лет оказался сирым и пришлось
промышлять, чтобы жить. Вот и добился признания тут, у
разбойничьего люда. А тут появляешься ты и у меня все рушится. Не
знаю я, ты это или не ты стрелял. Знал бы, то уже убил бы. Но я за
другим пришел, - Барон посмотрел на меня странным взглядом, в
котором одновременно читалась и просьба и требование. – Ты
привечаешь людей из имения князя Куракина, отчего не приветить и
меня с людьми? Знаю я, что прибыли из Слабожанщины и ты им дома
снял.