На округлой подставке стояла кровать.
На ней сидел я с видом совершенной прострации. Рядом стоял Кузьма и
размахивал правой рукой, видимо, взывая к моей сознательности.
Причём, в левой он держал... меч.
– Это что – я, типа, в момент
трансформации? – спросил Кузя.
– Ага! – довольно осклабился Горуш. –
Помнишь, ты ещё хозяину сказал: я оборочусь мечом, держись, мол за
меня, да опирайся как следует.
– А чего мы бородатые оба? – спросил
уже я. В нынешнем времени мы с Кузей выступали по современной моде,
с бритыми лицами.
– Это я по привычке, – немного
замялся Горуш. – И... по-моему, вы так красивее...
Ну, допустим.
Про странный вид одежды я даже и
спрашивать не буду. Да я и так помню! Порвала мне в тот раз Момоко
рубаху, так торопилась. И заездила меня, что называется, до
изумления, я в полуобморочном состоянии эту рубаху зачем-то надел,
да так в ней и уснул. Мда.
Но лица у нас выразительные, ничего
не скажешь.
– Нравится? – с надеждой спросил
Горуш.
– Очень! – хором ответили мы с
Кузей.
– Только эта скульптура –
произведение очень личного характера, – максимально деликатно начал
Кузя.
– Не нравится? – сник Горуш.
– Да ты что! – возопил я, опасаясь,
что он сейчас уничтожит такую шикарную вещь! – Очень нравится!
Подари, а? Я бы в кабинете у себя поставил, рядом со шкафчиком
каменьев. Там и подсветка хорошая...
– Всё моё – твоё, хозяин! – расплылся
Горуш и заторопился рассказывать о дальнейших планах: – А с другой
стороны я хотел Тихона Михалыча изобразить. Можно, в знак стай
памяти, в египетском стиле.
– Не! – решительно замахал руками
Горыныч. – Ну его нафиг, этот Египет! Прошлый век. Ты, знаешь
что... – Змей на мгновенье задумался. – Ты сделай мне красиво, э?
Чтоб прекрасные девы смотрели и такие: «Вах!» Вот так можно, – Змей
принял картинную позу, напомнив мне победные статуи атлетов древней
Греции. – Или так ещё, – он развернулся, поднял и напружинил
согнутые руки.
– В виде дискобола его изобрази, –
посоветовал Кузя. – Аллегорично. Горыныч запускает к едрене фене
все наши проблемы.
– Не, – не оценил я, – лучше уж
триумфатором. И баба какая-нибудь чтоб с лавровым венком в
руках.
– И с вот такими сиськами! –
обрадовался Горыныч. Идея триумфатора ему, похоже, понравилась.
Мы ещё немного поспорили о наиболее
величественном виде Змея, пока не осознали, что вокруг уже глубокая
темнота, короткий зимний день давно закончился, а в усадьбе нас,
должно быть, заждались на ужин.