— Счетчик тикает, — недовольно говорит водитель. — Три рубля минута ожидания.
Я вручаю ему пять тысяч — последняя купюра в кошельке — и говорю:
— Думаю, этого хватит. Постойте ещё немного.
— Парня высматриваете? — сразу же добреет таксист. — Изменяет, да?
Не реагирую, лишь до боли напрягаю зрение, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь.
Наверное, так нельзя поступать. Нужно ехать домой, как и просил Артем, но я упрямо открываю дверь.
— Сейчас вернусь. Если увидите меня в компании троих мужчин — вызывайте полицию. Я не шучу.
Направляюсь к клубу. Охранник всё так же караулит у входа, всё так же оглядывает меня с ленцой.
— Отсюда только что кто-нибудь выходил? — спрашиваю его, обхватив себя за плечи. — Троица. Один блондин, второй темн…
— Да знаю я, о ком ты, — перебивает охранник, не дослушав. — Минут пять назад.
— С ними никого не было?
— Не-а.
Возвращаюсь в такси, рушусь на заднее сидение. Дурное предчувствие никуда не девается, лишь усиливается с каждым новым вдохом.
— О, вы живая. Хорошо. А то я немного испугался. Прям триллер какой-то, полицию вызывать и всё такое, — смеется благодушно настроенный водитель, который теперь готов кататься со мной куда угодно (в пределах тарифа, конечно же). — Куда теперь?
— На парковку торгового центра, — отвечаю решительно. — Второй поворот направо.
Что я надеюсь там найти? Черт знает.
Буду оглядывать все автомобили и надеяться, что Артем не уехал? Стучаться в окна? Откуда я узнаю, какая конкретно машина принадлежит Миронову?
Пишу ему, не попадая по кнопкам:
Всё хорошо?
Не отвечает, даже не читает сообщение.
Твою ж мать.
На моё счастье, парковка полупустая. Дешевые авто российского производства я сразу отметаю — не поедет Артем на «копейке», без вариантов. Мимо внедорожника со значком «ребенок в машине» тоже прохожу без сомнений. Отметаю единственную машину для инвалидов.
Темно-синяя иномарка привлекает моё внимание. Точно! На брелоке, который вручил мне Миронов, был такой же значок. Стекла затемнены, не разглядеть, что внутри. Окна закрыты. Зачем-то дергаю ручку пассажирской двери и…
— Мамочки… — я отшатываюсь, когда загорается свет, и передо мной оказывается человек.
Смертельно бледный, он стискивает простреленный живот ладонью, и кровь сочится из раны, будто вишневый сок. Вишневый сок с ароматом металла.