Я опускаюсь на пол и сажусь с краю, опираясь спиной на стену. Арт двигается, освобождая мне место и накидывает на голые ступни одеяло, разделяя общее тепло на двоих. Наверняка гадает, что я забыла у них в четыре утра, но не спрашивает.
Тревожный шепот в голове потихоньку умолкает, напряжённые мышцы расслабляются, потому что ожидать неизбежного вместе уже не так страшно. Скоро наступит завтра, в котором я стойко буду делать вид, что не слабее и не трусливее любого из парней. Но это все — завтра. А сегодня, в темноте холодной комнаты, я ещё могу отчаянно цепляться за укрывающее меня одеяло, чувствовать плечо рядом и немножко бояться.
— Внизу осталось печенье. Может, чаю? — наклонившись к моему уху, шепчет Артур. Тепло от его одеяла согревает мои холодные ступни и, чтобы побыстрее разогнать кровь, я аккуратно потираю их друг о друга.
— Звучит здорово. Только вылезать не хочется. Может, сбегаешь?
Глаза Арта загораются детским восторгом, а улыбка светит во тьме, словно лампочка. Скрипя матрасом, он откидывает одеяло и опускает ноги на пол, как вдруг сбоку раздается сонный голос Шона:
— Эй, — шепчет он. — Вы там что, пикник посреди ночи устроить собираетесь?
— Нет, спи, — шипит Арт и забирается обратно, прикладывая палец к губам, приказывая мне не шуметь.
Снова наступает тишина. Но ненадолго.
— Может, в карты, — спустя две минуты предлагает Кавано. Только на его предложение снова отзывается Шон.
— Я не пойму, что, никому, кроме меня, сон не нужен? — возмущается он, поворачивается и привстает, опираясь на локоть.
— Не спится. Как будто эта ночь против нас что-то замышляет. Не нравится она мне, — шепчет Арт, и я киваю, полностью с ним соглашаясь. Хотя с момента «пробуждения» в поезде вряд ли есть хоть одна, которая бы мне понравилась. Возможно, были ночи, которые я любила, но они остались по ту сторону, и теперь я их не помню. — Словно что-то готовится. Не очень хорошее.
— Как минимум мы собираемся вломиться в самую защищенную лабораторию страны. Куда уж хуже? — иронизирую я. Слова звучат удивительно легко, словно я давно смирилась с обстоятельствами, как обречённый на казнь смиряется с собственной долей. — Интересно, если нас поймают, на месте пристрелят или будут долго и мучительно пытать?
— Зная твоего отца, думаю, второе, — бормочет Арт. — Надо будет с утра ногти подстричь покороче. На всякий случай.