- Слушай внимательно, - проворчал Нуидхе, усаживаясь рядом со мной, - дважды повторять не стану. Твое испытание начнется с первыми звёздами.
- А как вы определите, что первые звёзды зажглись? Вокруг шторм, а небо в тучах.
- Не твое дело. Все казни наш народ извечно проводит на этом месте, и сейчас наши загонщики ведут к скале твоего главного судью. Он неподкупен, беспристрастен и зрит в самое средоточие духа. Если судимый виновен и не способен преодолеть свою внутреннюю боль - что физическую, что душевную во всех разновидностях тоски, вины, жажды смерти... неважно... то судья его поглотит и растворит в своих недрах. Любая боль влечет его, как самый сладкий зов.
Мне стало страшно. Очень страшно. Холод и сырость вдруг стали неважны под напором внутреннего леденящего оцепенения. С трудом разомкнула губы и нашла в себе силы хрипло поинтересоваться:
- Кто он, этот судья?.. Высокоразвитый хищник океана?
- Мы называем его Художор, - гордо ответил Нуидхе. - Он пожирает слабаков и отступает перед истинной силой духа. Все плывчи проходят последнее испытание на великом пути Философии Боли через него.
Пусть и дело касалось чужеродной морской твари, но описание показалось странным. Никогда прежде мне не то, что не встречались, но и даже на слух не попадались упоминания об инопланетной живности, которая обладала бы способностью питаться чужой болью и страхом.
И знакомиться с этим неведомым Художором сейчас хотелось меньше всего. Даже при всей моей страсти к изучению ксено-феноменов.
- Только этого не хватало... - сквозь зубы процедил вдруг Нуидхе. - Ну-ка, давай ты, Чуда-Юда, лезь обратно в колодец.
- Ни за что! - заупрямилась я и вцепилась в торчащий рядом узкий каменный выступ обеими руками. - Ты видел, сколько внизу уже воды набралось?
Моя наглость заставила плывчи перекоситься от злости, но я прекрасно читала в его разуме, что ничего плохого он мне не сделает перед грядущим испытанием почти со стопроцентным смертельным исходом. Да и не был Нуидхе сам по себе таким уж агрессивным от природы. Скорее несчастным, фанатичным и озлобленным.
- Тогда сиди тихо и помалкивай! - велел он. - А раскроешь свои жабры и вякнешь хоть что-нибудь, мигом полетишь холодную ванну принимать.
- Да в чем дело-то?
Не отвечая, Нуидхе пристально смотрел вдаль, где на фоне сумрачного неба бесновались темно-серые волны. Я тоже вгляделась в том направлении, и мне показалось, что за пенистыми гребнями, совсем близко, мелькает что-то темное и круглое... похожее на головы...