— Ты ведь чувствуешь это, да? — прошептал он, его взгляд спустился к моим губам. — Ты не можешь не чувствовать.
— Оставь меня в покое, — выдохнула я, но голос дрогнул.
— В покое? — он усмехнулся, его рука вдруг скользнула к моей талии, чуть прижимая меня к себе. — Зачем тебе это, малышка? Разве не интересно узнать, что мы можем дать тебе?
— Ты слишком самоуверен, — я попыталась отстраниться, но он не отпустил. Его хватка была лёгкой, но я понимала, что сопротивляться бесполезно.
— Это не самоуверенность, — его голос стал ниже, хриплее. — Это уверенность в том, что ты уже начала чувствовать нас. Это естественно, милая. Это связь.
Я закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание, но его ладонь скользнула выше, задержавшись на моём бедре. Его пальцы были горячими, и даже через ткань платья я чувствовала их давление.
— Ты ведь не знаешь, как реагировать, да? — его голос был как шелест, такой мягкий, что от него становилось только хуже. — Это пугает тебя. Но, в то же время, тебе нравится, верно?
Я открыла глаза, глядя прямо в его лицо. Его улыбка стала шире, но в ней была не только насмешка. Было что-то более глубокое, более серьёзное.
— Ты самоуверенный… идиот, — прошептала я, но мои слова звучали слишком слабо.
— Возможно, — согласился он, слегка наклоняя голову. — Но ты ведь не отстраняешься.
Я хотела что-то сказать, но он вдруг убрал руку, разорвав эту странную близость. Его взгляд всё ещё держал меня на месте, но в его движениях появилась лёгкость, словно это было просто игрой.
— Ладно, малышка, — сказал он, делая шаг назад. — Тебе нужно освоиться. А я не хочу, чтобы ты совсем потеряла голову. Пока.
Он подмигнул, развернулся и направился к двери.
— Леон, — окликнула я, сама не понимая, зачем.
Он остановился, но не обернулся.
— Что? — его голос прозвучал тихо, почти мягко.
— Почему ты это делаешь? — спросила я.
Он обернулся, и на его лице не было привычной насмешки. Его глаза блестели, но уже без той дразнящей игры.
— Потому что это неизбежно, милая, — сказал он, и его голос прозвучал так, будто он говорил правду, которую я ещё не готова была принять. — И ты это знаешь.
С этими словами он исчез за дверью, оставив меня стоять посреди этой огромной комнаты, пытаясь понять, что только что произошло.
Александр
Леон закрыл за собой дверь и, как обычно, небрежно облокотился на косяк. На его лице играла та самая лениво-дразнящая улыбка, которая всегда выводила меня из себя. Но сейчас я знал, что за ней скрывается куда больше — он что-то задумал.