Правда, они всплыли, когда у Ставра появилась масса времени, а потрескавшийся потолок стал единственной картинкой на протяжение долгих месяцев. Тогда пришло понимание, что за всё грядёт расплата. Только остался один вопрос — для чего ему была оставлена жизнь?
— Клыков Ставр Демидович, компаньон Бойко Аркадия Степановича. Прошу любить и жаловать, — острым лезвием полоснуло по сознанию Риты, и реальность затянуло чернотой. Вязкой, жирной, как нефтяное пятно на воде, в котором вязнут птицы. Марго тоже вязла, чувствуя, как каждую пору забивает токсичное вещество, стягивая кожу прочной плёнкой.
Готов ли был к тому, что Маргарита свалится к его ногам, Ставр? Женщина, вонзившая кинжал в спину, окатившая бензином стены и щёлкнувшая колёсиком зажигалки, по идеи должна быть крепче. А тут, на бетонном полу лежала какая-то кисейная барышня, теряющая сознание от громкого хлопка.
— Господи, Рита! — всплеснул руками Тимофей, шлёпаясь на колени перед бесчувственным телом. — Сказал тебе сидеть на больничном, а ты…
В мгновение вокруг образовалось плотное кольцо из работяг, склонившихся над ними. Кто-то предлагал вызвать скорую, кто-то пихал спецовку, чтобы подложить Марго под голову, кто-то обсуждал слабость современных девушек, которые и в избу не войдут, и коня не остановят, а в целом вся толпа создавала лишь бесполезный галдёж, раздражающий Клыкова.
— Принесите воды! — крикнул Ставр, опускаясь на бетон и обнимая запястье Риты пальцами. Как будто его трясущиеся руки могли нащупать пульс. Он лучше бы сам рухнул рядом, с радостью отгородившись от всех проблем. — И разойдитесь! Чего столпились? Не препятствуйте проникновению кислорода.
Ставр осторожно ощупал голову Риты на предмет повреждений, подложил под затылок чью-то куртку и, набрав в рот принесённой воды, брызнул в лицо, ставшее белее мела.
Под тонкими веками судорогой шевельнулись глаза, ресницы вяло качнулись и медленно поползли вверх, крылья носа дёрнулись и втянули воздух, а на Ставра уставилась мутная, невменяемая сталь, всё ещё плавающая в параллельной реальности.
— Давай её на диванчик, — на выдохе предложил Тимофей, боясь пошевелиться. — Негоже девке на холодном лежать. Ей ещё рожать.
Ставр обхватил её руками и рывком поднял, почему-то злясь на беспокойство Шлакова. Вроде, мужик не сказал ничего плохого, но прозрачный намёк на деторождение отчего-то разозлил. Стоило представить Маргариту в объятиях другого, занимающихся штампованием детей, как Клыкову захотелось рвать неизвестного конкурента зубами, одновременно втаптывая ногами в чернозём.