Я так и пошла на него, забыв выпустить ручку кружки, а приближаясь к супружеской спальне, вцеплялась в неё ещё сильнее. Как будто стоит разжать пальцы, и вместе с керамикой разлетится на части привычный мир.
Подойдя к двери, я подумала, что Эдик смотрит порнуху, но открытая на распашку гостевая, где должна была видеть десятый сон Алиса, наводила на неприличные мысли. Знаете, как глупые бабы продолжают убеждать себя в удобном и практически прибивают гвоздями к переносице сползающие очки?
Протягивая руку к отполированной ручке, теплом скользящей по коже ладони, и принимая решение — нужно ли мне туда? я до последнего убеждала себя, что порнуху они смотрят вместе. Да! Может же Эдуард быть прогрессивным, современным и открытым к молодёжным потребностям!
Насколько он был прогрессивен и открыт я пыталась развидеть снова и снова. Двоюродная племянница тёрлась грудью о сбившуюся простыню, пожирала перекошенным ртом угол подушки, торчала задорно задом кверху, пока дядька вбивался туда отбойным молотком, пялясь в место вхождения поршня в приглушённом сияние торшера. Наша миссионерская поза в темноте, под одеялом и по праздникам краснела и смущалась от наивности.
Самое страшное, что из транса их выбила кружка с молоком, пролетевшая над головами и впечатавшаяся в стену над изголовьем. Алиса с визгом скатилась на пол, а Эдик застыл изваянием, покачивая лишь медленно опадающим членом, упакованным в блестящий презерватив.
— Собрала вещи и пошла вон, если не хочешь оказаться на лестнице с голышом, — процедила, лупя по клавише верхнего света и грозно подбочениваясь. — И ты, кобелина ободранная, вместе с ней на выход. Не вынуждай меня закатывать скандал и славить тебя на весь дом.
— Вообще-то это моя квартира, — отмер Эдуард, с щелчком стягивая резину. Поморщился от своих спешных действий и подтянул к паху измятую простыню. — Хочешь, вали сама.
— Сейчас свалишь ты, — обвела взглядом комнату, ища что-нибудь потяжелее и потравматичнее чашки. — Иначе все соседи узнают о твоих подвигах. Поверь, если блядь, приведённую в супружескую постель, тебе ещё простят, то выгнанные в ноябрьскую ночь дети будут икаться долго.
— Я уйду, но завтра вернусь, и мы поговорим как взрослые люди, — перешёл на деловой тон Эдик, сползая с кровати и подбирая с кресла спортивные штаны.