Его ложная племянница так и сидела на полу, вдавливаясь спиной в тумбочку и со страхом следя за мной. Сложно представить, чего ещё можно ожидать от разъярённой супруги, поймавшей в собственной постели любовницу мужа. А если учесть, что появилась хозяйка в разгар самого процесса, то есть все шансы лишиться рыжей шевелюры.
— Нет, Эдуад. Говорить мы будем в суде, — мотнула головой в подтверждение своих слов. — Утром я соберу вещи, и мы с детьми съедем. Надеюсь, у тебя хватит совести, и ты позволишь спокойно мне собраться. Хотя, судя по увиденному, ни совести, ни уважения в твоём арсенале не значится.
— Интересно, куда ты денешься. С тех пор, как вы с матерью продали квартиру, у тебя ни кола, ни двора. Ты бомжиха, Люся. Тебе надо молчать в тряпочку и ноги мне целовать за то, что я посадил вас на свою шею и тяну, — подняла морду наглость Эдуарда, стоило ему прикрыть мошонку тряпкой. — Предупреждаю, Людмила, уйдёшь, лишишься всего. Алиментов с моей жалкой официалки не хватит даже на хлеб.
— Что ж, тогда у тебя останется больше денег на блядей, — развернулась и толкнула дверь, открывая обзор в тёмный коридор. — У вас десять минут. После вещи полетят в окно.
Вытягивая до боли позвоночник и гордо соединяя в прямой осанке лопатки, я как-то дошла до Ларкиной комнаты, ни черта не видя перед глазами. Во мне что-то перекручивалось, переворачивалось, лопалось и рвалось с хлёстким звуком. Мозг просто не мог переработать то, что сотворил Эдуард. Он не только притащил в дом при действующей жене любовницу, но и заставил ту самую жену прислуживать ей! При этом стыдил, унижал и оскорблял! Жену, женщину, которой обещал любить, боготворить, заботиться, мать своих детей!
А стоило подумать, что я собственными руками готовила для его любовницы еду, собирала по ванне её волосню, кидала в стирку брошенные на стиральную машинку трусы, меняла постельное бельё, как в висках начинала пульсировать кровь, а в глотке клокотать злость.
Услышав грохот хлопнувшей входной двери, я чисто машинально дёрнулась, всё еще не до конца осознав произошедшее. Как же так случилось, что за шесть лет я не разглядела беспринципную, бессовестную и гнилую особь, скрывающуюся под интеллигентной личиной моего мужа? До какого морального уродства нужно было опуститься, чтобы так унизить меня?