— Так точно, Ваше Императорское Величество! — синхронно ответили
на это Людендорф и Гинденбург.
Вильгельм II напряжённо походил по своему кабинету.
— Что там у нас с наступлением? — вернулся он на своё место и
вздохнул. — Не кажется ли вам, что нужно его отменить?
— Наступление не должно быть сорвано по причине провала на
Восточном фронте, — возразил Гинденбург. — Да, мы не сможем больше
снимать с Восточного фронта дивизии, но…
— Ваше Императорское Величество, — заговорил генерал Людендорф.
— Нам необходимо всерьёз обдумать необходимость этого наступления.
Стратегические успехи сомнительны — армия деморализована новостями
с Восточного фронта. Нам нужно выждать, накопить силы и решительно
действовать исключительно в случае возникновения благоприятной
обстановки.
— Да как эта обстановка может стать благоприятной?! — возмутился
кайзер.
— Переговоры с большевиками, — ответил Людендорф.
— После того, что мы сделали, они больше не пойдут ни на какие
переговоры! — усмехнулся Гинденбург. — Это фарс!
— Наступление будет иметь больший шанс на успех, если мы сможем
перебросить с Восточного фронта больше дивизий, — покачал головой
Людендорф. — Думаю, после провала операции, мы можем пойти на
уступки. В качестве жеста доброй воли мы можем выдать большевикам
представителей Центральной Рады — какой нам теперь от них толк?
(1)
— Этого будет мало, — произнёс Гинденбург, видевший, что кайзер
обдумывает предложение Людендорфа и пришла пора менять позицию. —
Нужно что-то большее. Отойти к довоенным границам — это слишком
много, но на меньшее они уже не согласятся…
— Никаких территориальных уступок, — твёрдо заявил Вильгельм II.
— Пробуйте предлагать какие-то политические преференции или
возможность влиять на Королевство Польское. Но на захваченных
территориях должны сохраниться лояльные нам правительства.
Кайзер отлично понимал, что лучше всего будет создать буфер
между большевиками, соседство с которыми может быть очень опасно, и
его империей. Но главный его резон был в том, чтобы не отдать
завоёванные кровью территории — его не поймёт собственный народ,
если он будет возвращать захваченное. И кому? Революционерам?
— Мы обдумаем возможные решения, — пообещал Людендорф.
Гинденбург лишь поморщился. Провал «Фаустшлага» — это и его
провал в том числе. Сейчас можно валить всё на попавшего в плен
Макса Гофмана, но в генштабе прекрасно знают, чей это был
протеже…