Кажется, я ревную. Того мальчика к этому мужчине. Его к себе. Потому что, наверное, я осталась такой же, с теми же привычками, характером, страхами. Прочитанная однажды книжонка, известная ему вдоль и поперёк. К тому же, старая и истрёпанная.
Ну, не настолько, конечно, однако от двадцатилетней меня мало что осталось. Я даже цвет волос изменила. Вынужденно, но не в этом суть.
– Штаны надень, – прошу, испытывая дискомфорт. Мне хочется, чтобы он их снял. Внутри беснуется и воет голодная волчица.
– Ты действительно хочешь именно этого? – смотрит он через плечо, полуобернувшись. Я вижу, как его красивых губ касается улыбка. Порочная, как и сам дьявол, что стоит передо мной и искушает.
– Я не знаю, чего хочу, – ответила почти честно и почувствовала себя Атлантом, что держит на плечах небесный свод.
Я устала. Измучилась. Не знала, какой шаг сделать следующим.
Я слишком долго была одна. У меня нет плана, как жить дальше. Я даже Осю не смогла поймать. Зато на полном ходу врезалась в Ланского. Или он в меня, что не играло никакой роли сейчас.
– Тогда спать, – произнёс Аль обычным голосом.
Я слышала, как шуршат его джинсы. Пока я старательно отводила глаза в сторону, он натянул штаны обратно.
– Выбирай любую комнату. Какая приглянется, – ведёт он меня по коридору. – Кое-где нет мебели. Я здесь недавно. Во второй половине – ремонт.
Весь этаж его, как и в той, столичной студии. Здесь по-другому, конечно, но я чувствую в этих стенах его дух. Умом понимаю: этого не может быть, а на уровне инстинктов – так и есть: где бы он ни появился, всюду будет жить воздух, что впитывает в себя индивидуальность этого мужчины.
– Мне всё равно, – толкаю первую попавшуюся дверь и попадаю в подобие кабинета. Аль включает свет.
Здесь стол с лампой, стеллажи с книгами. Старый диван с потёртыми боковинами. Большой кожаный монстр из прошлого столетия. На стенах – декоративная штукатурка стального цвета и картины в массивных рамах. Это не шедевры Ланского. Что-то чужое, наверное, осталось от тех, кто здесь когда-то жил.
– Я принесу постель, – Альберт не возражает, уходит, оставив меня наедине с тишиной, тяжёлыми портьерами, что наглухо закрывают окно, и пока его нет, я одёргиваю шторы и распахиваю створки.
Сентябрь нынче тёплый, однако ночью становится прохладно, и я остужаю лицо под напором ветра, что врывается в комнату.