– Лада, как маленькая, – сердится Аль и закрывает окно. – Заболеешь же. Волосы влажные, халат на голое тело.
Рассмотрел. Да что это я? Всё очевидно.
Он стелет простынь, взбивает подушку, поправляет одеяло. Это, наверное, должно смотреться смешно или карикатурно: красивый мужик модельной внешности стелет постель как какая-то горничная; на самом деле, он всё делает гармонично и естественно, будто ничем другим в жизни не занимался.
Берт из прошлого ни за что бы не стал этого делать.
«Я не девчонка!» – непримиримо огрызался он, как только кто-то имел неосторожность усомниться в его мужественности или предложил сделать «женскую» работу. Видимо, прошло. Больше он не мается комплексами.
Другой. Мужчина. Не мой Берт. Не тот человек, которого я помню.
И всё же это он: до боли знакомый, до каждой чёрточки когда-то был мой. Что есть сейчас – не понять, а расспрашивать страшно. Когда дело касается Ланского, я б предпочла иллюзии и воспоминания, с которыми никогда не захочу расстаться.
– Ночная рубашка, – суёт он мне в руки допотопную вещицу из хлопка.
Я смаргиваю от неожиданности и пялюсь на вещь, будто он мне змею подложил.
Такое могла бы носить моя бабушка – пошитый трапецией мешок с v-образным вырезом и «крылышками». Не кружевной пеньюар, не шёлковая паутинка выше колен, а… вот это. Хм.
Не знаю, какой бес в меня вселился, но когда рядом Ланской, всё время так и подмывает сделать какую-нибудь глупость, совершить безумство. Смутить его, как когда-то. Чтобы покраснел, потупил глаза, отвернулся, отчаянно желая обратного – пялиться и сглатывать шумно, потому что у него в горле пересохло.
Я кинула ночнушку на спинку стула и, развязав пояс, спустила халат с плеч. Он мягким облаком упал к моим ногам.
Время замерло, отсчитывая секунды стуком моего ошалевшего от небывалой смелости сердца.
Я стояла перед Альбертом нагая, потому что под халатом у меня ничего не было, даже трусиков.
Нет, этот мужчина не мой Берт – об этом можно твердить бесконечно. Ум понимает, а сердце не хочет смириться с правдой.
Аль смотрел, не отрываясь, и краснеть не собирался. Ласкал меня взглядом с головы до ног – медленно, со вкусом.
Я прикрыла руками грудь. Перекрестила ноги, чтобы хоть немного спрятаться. Вспыхнул не он, а я. Слабым утешением было лишь восхищение в глазах Ланского.