— Угу, — кивнул Ник. — Сколько же жемчуга принял ваш
Говорун…
Дионис и Агнис переглянулись в зеркале, усмехнулись. Даже
водитель изобразил понимающую ухмылку, но опомнился, покосился на
Диониса и уставился на дорогу.
«Не жрал он жемчуг», — понял Ник. — Неужели сектанты
действительно черпают силу напрямую из Стикса?»
Показался блокпост. Танк чадил, потрескивал, трава и деревья
вокруг пожухли, жалобно съежились и готовились вспыхнуть. Ограда из
колючки размочалена, крыша огневой точки осыпалась. Повсюду трупы,
не только муров, но и сектантов. Периметр из мешков с землей во
многих местах прорван сбросами с дронов.
Броневик въехал в центр территории, еще не остановился, но
Дионис уже открыл дверь и сошел, словно капитан корабля на берег.
Мощный, прямой, невозмутимый. Агнис и Ник выбрались следом. Кисло
пахнет взрывчаткой, порохом, кровью и человеческими
внутренностями.
Возле кирпичного здания на коленях стояли четверо муров. У Ника
едва мозги не вскипели: если здесь шел бой в смоделированной
реальности, почему муры не исчезли? Как все это работает?! Ответ
один: реальность подчиняется Говоруну, конечному желанию, а не
законами мироздания. Какая же это сила, власть… Сколько раз Дионис
пользовался этим даром?
— Господин капитан?! — крикнул рыжий мур, подсохшие разбитые
губы растянулись, выдавливая яркие капельки крови. — Я знал, что вы
не пропадете! Хорошую карьеру сделали, из внешников в сектанты!
Замолвите словечко по старой дружбе?
Ник мучительно вспоминал. Неужели мур всерьез рассчитывает на
заступничество? Потом дошло: он сдает Рамова, на случай, сектанты
не знают о прошлом внешника.
— Ась? — Дионис приставил ладонь к уху. — Внешник?! Где? —
заозирался. — А, ты про него! Мы его на поруки взяли,
перевоспитать. Что, страшно одному умирать, рыло?
— Ну та конечно! — легко согласился мур. — Я давно живу, много
знаю, много умею. Вдруг, капитан бы заступился. Мы с ним не одну
делюгу провернули.
Рамов наконец-то вспомнил. Свинец, так звали мура.
— Слышишь, у меня схрон с хабаром есть, собирал, чтоб дар
развить. Могу показать.
— Усохни, дура! — другой мур презрительно сплюнул. — Что ты
стелешься? Все одно крякнут тебя. Человеком умри!
Дионис захохотал. Да так, что у Ника побежали мурашки. Наверное,
подобный смех был у садистов в концлагерях: совсем не зловещий,
веселый, чуть истеричный. Но многообещающий.