Устал бегать, устал бояться, устал от абсолютного одиночества,
потому и за вакансию в Белогорском заповеднике ухватился, как за
последнюю соломинку.
Вообще-то, вампиры — обычно одиночки. Они не знают, что такое
дружба или любовь. Все их отношения строятся на выгоде и жажде
власти. У них даже родителей не бывает, и родни тоже. Но у Виктора
когда-то была бабушка, настоящая, тёплая, с печкой, пирожками и
прочими «бабушкинскими» атрибутами, и именно она ему вдруг
приснилась.
Обнимала его, качала головой и ворчала на древнем румынском
наречии что-то вроде: «Глупенький мой крольчонок, ну куда ты опять
вляпался? Разве пара — волчица для кролика? Гляди, не ты её
покусаешь, а она тебя…»
И так хорошо ему было в этом сне, так уютно, что маленький ещё
Виктор прильнул к тёплому бабушкиному боку… и тут же получил такой
удар в грудь, что грохнулся с кровати, словно мешок костей.
— Придурок, опять грабли свои тянешь? Я думала, ты почти помер,
сил на то, чтобы девушек лапать, не осталось!
Виктор сел на полу, тряся недоумённо головой. Кира,
возвышавшаяся где-то сверху, на кровати, вдруг показалась ему
дивной греческой богиней.
— Мне сон приснился… — промямлил он, с мужским удовольствием
разглядывая крутые изгибы тела девушки.
— Эротический?
— Нет, бабушка…
— Драные Яги! Ты что, принял меня за бабушку? Ну это вообще ни в
какие ворота!
И богиня сбросила ему на пол подушку и плед, явно намекая, что
на Олимп несчастному хода больше нет. Что ж, ему и на полу спать не
привыкать, тем более, что подушка совершенно восхитительно пахла
этой женщиной, лёгкими духами и совсем немного псиной. Но это ему
даже понравилось.
Кира же свесилась с кровати, даже не подозревая, какой
восхитительный вид открывает своему незваному гостю. Ей уже было
стыдно. Мало ли чего там мужику приснилось, он и сделать-то ничего
не успел, да и не смог бы, откровенно говоря. А она сразу раненого
спихнула на пол!
А с другой стороны, не ей же на полу спать, она всё же девушка.
Хотя кровать в номере большая, вдвоём они прекрасно помещались.
В темноте она прекрасно его видела: бледного, измождённого,
очень худого и бесконечно грустного, настолько, что ей вдруг стало
его очень жаль.
— Эй, кровосос, ты точно за ночь тут не окочуришься?
— Запросто, ничего не могу гарантировать, видишь сама, —
поблёскивая красными глазами, тихо ответил Виктор.