— Ладно! Нужно работать! — заявил неожиданно громко даже для
себя, немного взбодрившись последними мыслями, и резко поднялся на
ноги. Чувство слабого места и увеличившаяся точность ударов сильно
облегчили работу, делая ее более приятной, поэтому я, в последнее
время, с куда большим воодушевлением подходил к каждому новому
дереву. Поэтому, подхватив свой топор, сразу устремился к своей,
уже намеченной цели. Точнее… сделал несколько уверенных шагов и
практически сразу замер, зацепившись краем глаза за что-то странное
и совершенно неуместное для этой делянки. Я уже успел привыкнуть к
округе и месту, поэтому почему-то тут же насторожился увидев
невысокое мертвое дерево… которого почему-то не замечал раньше.
Разумом еще осознавал чужеродность гнилушки в этом окружении, а
тело уже среагировало на опережение и с неуклюжестью, но немалой
силой отправило в полет мой топор. Деревяшка попыталась уйти в
сторону от летящего, словно копье, оружия, лишь раскрыв движением
свою поганую сущность какого-то скрытного монстра и, получив
увесистый удар топорищем, опрокинулось… наверное на спину.
Видя как тварь отталкивается от земли своими кривыми
руками-ветками, я практически мгновенно сориентировался и, вырвав
из пенька оставленный отцом топор и даже не раздумывая, тоже
отправил его в короткий полет. На этот раз система видимо поправила
мой неумелый бросок и носок лезвия глубоко погрузился в куда более
податливую чем древесина плоть мерзкого существа. А затем, найдя в
себе непонятно откуда взявшуюся смелость, прыгнул на монстра и сам.
Гнилушка дернулась из-за чего моя нога не попала по топору и лишь
раздавила одну из толстых веток. Из-под подошвы сапога брызнула
какая-то серая жижа, видимо заменяющая чудовищу кровь…, а в
следующий миг другая ветвь хлестнула меня с такой силой, что я
отлетел в сторону и невольно вскрикнул, ударившись левым боком об
пенек. Боль было очень сильной, но страх и боевая злость ослабили
ее до приемлемых величин, позволяя тут же подняться на ноги и зло
оскалиться.
— Вот спасибо тебе гниль. Удружила — подхватив свой лежавший под
ногами топор, я тут же метнул его в уже практически поднявшееся
чудовище из неизведанных земель. Мое оружие вновь ударило обухом в
верхнюю часть ненастоящего деревца, опуская его обратно на землю. Я
же, наскочив на него сверху, вырвал отцовский топор и, прикрывая
левой рукой глаза, принялся практически не глядя рубить эту
проклятую вражину. В первую очередь отсек две самых толстых руки, а
потом, не обращая внимания на рвущие мою одежду и кожу мелкие
ветки, просто бил куда попаду, стараясь наносить как можно больше
повреждений главному стволу. Надежда на то, что это основное тело
твари оправдалась довольно быстро и уже через десяток ударов гнилое
дерево начало затихать. Вот только, даже когда существо прекратило
подергивать ветками, я не остановился и продолжал бить обухом,
превращая тело твари в жидкое серое месиво, выплескивая весь свой
страх и злость. Бил до тех пор, пока стало уже практически
невозможно распознать в нем даже намека на дерево. И лишь растоптав
последние ветки, наконец-то позволил себе успокоиться. А затем,
отбросив куда-то в сторону отцовский топор и пятная снег на
тропинке кровью, побежал в сторону деревни.