Через некоторое время сержанты вообще
перестали ставить нас вместе. Видеться мы могли лишь в кельях,
Трапезной, да на общих утренних брифингах.
У каждого начали появляться друзья и
враги, почти каждый обзавелся прозвищем. На данном этапе всем было
плевать, как и кого звали раньше, клички придумывали заново, исходя
из каких-то особенностей, талантов или привычек. Моя, с подачи Рал
бал Ашшура, звучала как Стратег. Некоторые вкладывали в нее
уважительный смысл, другие насмешливый, прочие – презрительный. В
целом, все это служило простой цели хоть как-то разнообразить наш
скучный быт.
Хотя иной раз жизнь подкидывала и
необычные сюрпризы. В один из дней, воспользовавшись перерывом на
отдых, я отправился в храм святого Арета Лотоконата, величественное
и древнее святилище. Храм обладал всеми признаками Имперского
культа – замысловатые разноцветные виражи, готическое кружево
резьбы по камню и мраморный восьмиугольный помост из белого мрамора
с золотыми прожилками, на котором возвышалась статуя благородного
воина. Никто не знал, кто он и откуда, но это был не Астартес, а
простой офицер с мужественным лицом и гордой осанкой. Это и был
святой Арет, Хранитель того, о чем не следует помнить. Некоторые
братья почитали его инфопланшетами с очищенной памятью, складывая
их у ног статуи, что символизировало тяжкие воспоминания, от
которых они хотят избавиться.
Я никогда не считал себя религиозным
человеком, но в храме Арета мне по каким-то причинам хорошо
думалось, здесь я чувствовал удивительное спокойствие. Тишина и
прохлада казались мне настолько естественными, что я и жил бы
здесь, позволь мне кто подобное святотатство. Капеллан Улберт,
узнай он о таких мыслях, точно бы приказал для острастки вздернуть
меня на дыбу.
Именно в храме меня нашел неизвестный
ранее Богомол, чью орденскую принадлежность я опознал по правому
наплечнику. Он являлся полноценным членом «Эриоха» и имел право
отдавать приказы нескольким Истребительным командам.
– Я капитан Ахр Утер, брат, и хотел с
тобой поговорить, едва узнав, что ты прибыл в Караул, – его рука
сжала мне предплечье в воинском приветствии. Смуглая кожа Астартес
выглядела обветренной, а карие глаза и гортанный голос живо
напомнили мне всех тех Богомолов, что я встретил во время Бадабской
компании.