– Я ничего не позорю, – Храмовник
воинственно выдвинул вперед нижнюю челюсть, напоминающую
кирпич.
– Как и я! – мой ответ прозвучал не
менее твердо. Можно было подсказать сержанту посмотреть записи
камер, здесь ими все утыкано. Но он и сам догадался.
Совет капитанов быстро решил наш
вопрос. Формальным зачинщиком оказался Улберт, он оскорбил не
только меня, но и весь орден. Но моя вина проявилась в том, что я
не сдержался в ответ на провокацию и нанес первый удар. По такой
причине нас обоих признали виновными, посчитали устное взыскание
недостаточным, а потому заключили на четыре шестичасовых цикла в
нейро-саркофаги.
Это была удивительная вещь,
одновременно чудесная и жуткая. Она представляла собой герметичный
контейнер, куда помещали воина. При наказании его привязывали, а на
голову надевали психо-шлем. Шлем транслировал на глаза, уши и нос
все то, что в него загружали. Каким-то образом он передавал не
только изображение и звуки, но и запахи, вернее, так обманывал
рецепторы, что мозг не видел подмены и фиксировал сигналы как
настоящие ароматы. Вдобавок саркофаг мог трястись, наклоняться,
имитировать порывы ветра, перепады давления и температур, создавая
сильнейший эффект погружения в виртуальную реальность. Это была
удивительная технология о которой в Империуме мало кто знал.
Чаще всего нейро-саркофаги
транслировали весьма полезную для воина информацию, касающуюся
неизвестных ранее ксеносов, их уловок, тактик и боевых
предпочтений. Такое всем нравилось. Не нравилось другое – записи,
когда братья погибали. Все они были получены в настоящих сражениях
и имели удивительную детализацию. Псайкеры каким-то образом
доставали из мозга павших последние ощущения и эмоции, записывая их
на кристаллы, вставляемые в психо-шлемы. Мы могли видеть глазами и
слышать ушами тех, кто отдал свои жизни во имя Человечества.
Ощущение, как тебя на части разрывает
луч некронской пушки или ты взрываешься в падающей десантной
капсуле транслировалось прямо в мозг. Несмотря на всю
самодисциплину и метальные наработки, с Жуком на голове я не мог
полностью абстрагироваться от происходящего. Я действительно
чувствовал, как погибаю, сгораю или захлебываюсь кровью в сотне
сражений. Это было страшное наказание, ибо оно разило в самое
сердце. Мало того, что ты чувствовал настоящую боль, это полдела,
хуже всего то, что гибли настоящие герои, защищающие Человечество
до самого конца. Зрелище тех мучений, что выпало на их долю, их
невероятных подвигов и самопожертвования едва не разрывало
сердца!